Крепость во тьме

Две недели спустя начали прибывать посланники союзников.

– Похоже, на этот раз они вполне серьезны, – заметил Ученик. – Особенно Грейфеллс.

– Возможно, они почувствовали твою решимость, повелитель, – ответил Эсмат.

– Сомневаюсь.

Они уже вовсю строили тайные планы, но Эль-Мюрид понимал, что ему предстоит иметь дело с людьми, способными честно брать на себя обязательства и ответственность, и все это на глазах публики. Даже Гильдия направила делегацию во главе с грозным генералом Лаудером. Итаскийцы прислали устрашающего военного министра, так же как и скользкого Грейфеллса. Что-то обязательно должно было решиться.

Формальная процедура не оставляла места для каких-либо конфликтов или маневров. Никто не пытался выступать с позиции силы.

– У нас все получится, – сказал Эль-Мюрид Эсмату неделю спустя. – Можем все закончить за месяц. Мы будем в Аль-Ремише, прежде чем твои старые приятели успеют вернуть все, что украли, услышав о моей смерти, – усмехнулся он.

Эль-Мюрид во многом изменился к лучшему, сбивая всех с толку своей открытостью и новообретенным цинизмом, в чем он находил некое юношеское удовольствие. Народ вспомнил, что он сын торговца солью, и перешептывался, что в нем заговорила кровь.

– Осталось совсем недолго, Эсмат. Единственные настоящие воры – итаскийцы, а они сами себя погубят, не в силах договориться друг с другом. Все даже лучше, чем я предполагал.

Он сразу же заключил тайное долгосрочное соглашение с герцогом Грейфеллсом. В личном общении герцог оказался прагматичным и честным, что Эль-Мюрид высоко оценил.

– А что со Второй империей, повелитель? Отказываемся от мечты?

– Не беспокойся, Эсмат. Не беспокойся. Мы всего лишь получаем передышку, за время которой мечта может набрать новую силу. Правоверные принесли Слово на берега Серебряной Ленты. Они посеяли бурю, и эти поля дадут немалые богатства, когда придут снимать урожай следующие избранные.

«Да, – подумал Эсмат, глядя на господина. – Но… кто станет их движущей силой? Кто зажжет искру божественного безумия, которое заставляет массы людей идти на смерть за то, чего они не могут постичь? Только не ты, повелитель. Не ты. Ты даже себя самого уже не убедишь».

Он смотрел на Ученика с великой грустью, словно у него отобрали нечто ценное, пока он на минуту отвлекся. Он не знал, что именно, и не вполне понимал свои чувства. Себя он всегда считал практичным человеком.

22 Последняя битва

Гарун и Белул не сводили взгляда с противника. Окружавший их лагерь с каждым днем увеличивался.

– Проклятье, все это может плохо закончиться, – заметил Белул.

– Из тебя получился бы великий пророк, Белул. – Гарун взглянул на рушащуюся стену Либианнина, которую без труда могли проломить тяжелые машины.

Но врагу на самом деле даже не нужно было тратить на них время – хватило бы атаки объединенными силами, чтобы снести стену. У Гаруна и Хоквинда не было солдат, чтобы ее защитить, а местные отказывались помогать.

– Что все это значит, Белул? Почему они не атаковали? Почему не появился итаскийский флот? Они должны знать, что происходит. Чего они хотят, если не вытащить нас отсюда?

У него уже несколько недель не было связи с внешним миром. Последнее, что он слышал, – Эль-Мюрид якобы погиб в жестоком сражении с итаскийцами. Надежды его воспарили, подобно ликующим орлам. Он посылал гонца за гонцом, пока это не начало напоминать нескончаемую процессию рыбацких лодок, покидающих гавань, чтобы никогда не вернуться.

– Мы отрезаны от мира, повелитель, – сказал Белул. – Мир занят своими делами и позабыл о нас. Возможно, преднамеренно.

– Но если Ученик мертв…

– Повелитель, всем, кроме роялистов, полностью наплевать, сядешь ли ты когда-нибудь на Павлиний трон. Итаскийцы? Они только рады, что мы производим тут столько шума, отвлекая солдат Ученика. Но готовы ли они отдать за нас жизнь? От этого им никакого толку.

– Сжалься, о убийца иллюзий, – слабо улыбнулся Гарун.

– Вон идет Шадек. Похоже, он готов покончить еще с несколькими мечтами.

Эль-Сенусси действительно был мрачен. Гарун вздрогнул, предчувствуя дурные известия.

– Прибыла лодка, повелитель, – запыхавшись, проговорил Шадек.

– И что?

– На ней приплыл представитель Гильдии, а не кто-то из наших. Сейчас он с Хоквиндом. Он так на меня посмотрел – с грустью и болью, словно палач, готовый опустить меч на шею собственного брата.

По спине Гаруна пробежали мурашки.

– Что скажешь, Белул?

– Думаю, нам стоит поостеречься, повелитель. Похоже, мы скоро узнаем, почему наши гонцы так и не вернулись.

– Я боялся, что ты это скажешь. Жаль, что я не освоил искусство шагуна до такой степени, чтобы предсказать будущее. Неужели они в самом деле обратятся против нас?

– Их интересы не совпадают с нашими, повелитель.

– И опять-таки – я боялся, что ты это скажешь.

У Хаакена и Рескирда был такой вид, будто они стояли на краю могилы внезапно убитого друга. Рагнарсон от злости даже утратил дар речи.

Поступил приказ. После стольких лет.

Браги заставил себя успокоиться.

– Кто еще об этом знает?