Креативность представляет собой более сложное, многомерное понятие, чем стремление к новизне, и поэтому еще менее вероятно, что она контролируется одним геном или даже небольшим набором генов. Однако был предпринят ряд попыток идентифицировать генетические основы творчества, и также с переменным успехом. Мартин Рейтер и его коллеги из Университета Юлиуса Либига в Германии изучали связь между творчеством и тремя кандидатами – полиморфизмами (вариантами) гена, затрагивающими основную систему нейромедиаторов, вовлеченную в сложные познавательные процессы: дофамин (DA), норадреналин (NE) и серотонин (5-HT). Первый ген, COMT VAL158MET, играет определенную роль в инактивации катехоламинов в синаптической щели и тем самым касается и дофаминергического, и норадренергического переноса. Он участвует в когнитивных функциях, связанных с лобными долями, таких как внимание и оперативная память, и является «модным» предметом исследований. Второй ген, DRD2-TAQ IA, затрагивает дофаминовые рецепторы D2, о которых мы уже говорили в предыдущих главах этой книги, и он также связан со стремлением к новизне. Третий ген, TPH-A779C, регулирует превращение триптофана в серотонин. Эти полиморфизмы были особенно эффективными версиями трех соответствующих генов, и у 92 здоровых субъектов изучалась их взаимосвязь с результатами тестов на «находчивость» («Берлинский тест структуры мышления»). Было обнаружено, что два последних гена, DRD2-TAQ IA и TPH-A779C, ассоциируются с результатами выполнения заданий на вербальную и предметную креативность соответственно. И наоборот, СОМТ разочаровал исследователей, поскольку они не обнаружили взаимосвязи с измеренной в эксперименте креативностью. Ни для одного из трех генов не была показана связь с измерениями интеллекта, и обнаружилась только умеренная корреляция измерений креативности и интеллекта, использованных в этом исследовании. Таким образом, еще больше запуталась связь между двумя понятиями и тем способом, которым они измерялись в исследовании38. В исследовании, проведенном учеными Каролинского института в Стокгольме, рецепторы D2 связывались с креативностью, измеренной при помощи различных тестов на дивергентное мышление. Ученые сообщили об обратной связи между баллами за «креативность» и плотностью рецептора D2 в таламусе, подкорковой структуре, которая состоит из большого числа ядер, тесно взаимодействующих с неокортексом39.
В нескольких экспериментах изучались генетические основы музыкального творчества. Были обнаружены отчетливые связи между особыми хромосомами и предпосылками к музыкальному творчеству, например абсолютный («идеальный») слух. Интересно, что эти связи имели некоторое отличие в различных популяциях: у людей европейского происхождения это были хромосомы 8q24.21 и, в меньшей степени, 7q22.3, 8q21.11 и 9p21.3; но у людей азиатского происхождения это была только хромосома 7q22.340. Группа финских нейробиологов изучала генетические основы музыкального творчества, определенного как сочинение и восприятие музыкальных произведений или импровизация, со слов самих участников. Было обнаружено, что данные о восприятии музыкальных произведений были связаны с хромосомой 16, а сочинение – с хромосомой 4q22.141. И, наконец, команда ученых из Еврейского университета в Иерусалиме обнаружила связь между креативным танцевальным искусством и полиморфизмами генов AVPR1a и SLC6A442.
Целью гораздо большего количества исследований было установление связи различных проявлений креативности с различными генами. Я могу и дальше заваливать читателя подобными примерами, но эта глава не предназначена для исчерпывающего обзора в этой области, и я не буду пытаться это делать. Напротив, позвольте мне предложить общие соображения, подсказанные этими исследованиями. В целом я обнаружил состояние исследований в области генетических основ креативности и воодушевляющими, и обескураживающими. Воодушевляющими, поскольку все данные очень интересны и, сведенные вместе, они рано или поздно приведут к важному прорыву. Но и обескураживающими, потому что до сих пор этого прорыва не наблюдалось.