Крах диссидентки

Алеша улегся на заднем сиденье и заснул, так как разбудили его рано. Спит мальчик и не знает, куда его везут, что его ждет. Не знал, что с ним делать, и Арсений. Оставить у Елены Львовны? На какое-то время можно. И даже нужно, ибо резко отрывать Алешу от бабушкиного сердца — значит ранить и его сердечко. А на зиму придется забрать его в город, а то в Яворине он часто простужается, выскакивая на улицу почти голый; ездить туда автобусом неудобно: очень много времени тратится на дорогу. Может, забрать его на зиму в Киев вместе с Еленой Львовной? Но и она не захочет бросать свой дом, и ему, по правде говоря, неприятно было бы жить в одной квартире с Витиной матерью, которую он хоть и уважает, как уважал всегда, но чувствует, что того тепла в сердце, которое было к ней, уже нет. Да и не будет же он вечно жить один. А той женщине, какую приведет в свою квартиру, совсем не нужна его бывшая теща. Значит, остается одно: пока что отдать сына Елене Львовне, пусть там поживет. Арсений взглянул на заднее сиденье. Спит мальчик. Что ему снится?

Проснулся Алеша, когда подъехали к знакомому двору и Арсений, как обычно, дал три сигнальных гудка.

— К бабусе приехали! — радостно воскликнул Алеша, узнав ворота. — Выпусти меня, папка, я побегу!

— Беги! Беги! — открыл дверцу Арсений.

Он еще не вышел из машины, как Алеша вернулся со двора, испуганно спросил:

— Заперто! Где же она?

— Наверно, пошла в магазин, — сказал Арсений первое, что пришло в голову. — Пока мы откроем ворота, пока загоним машину во двор, она и вернется.

— И Шарика нет, — совсем разочарованно промолвил Алеша, заглянув в будку. — Где же он?

— Видимо, пошел за бабушкой, — успокоил Арсений малыша, хотя уже по тому, что во дворе не было того, что постоянно сушилось тут — ведер, тазиков, горшков, кувшинов, — понял: Елена Львовна не в магазине, она, видимо, куда-то уехала. За забором появилась соседка, крикнула:

— Здравствуйте! Приехали?

— Здравствуйте, — ответил Арсений, он недолюбливал эту болтливую, назойливую женщину.

— А твоя бабусенька, Алеша, в больнице, — не сказала, а заголосила соседка. — Неделя уже, как ее забрала «скорая»…

— А почему?.. — удивленно захлопал глазами Алеша. — Я ведь не там… Я был в селе…

— Ой боже, какое ты еще дитя неразумное, — плачущим голосом продолжала соседка. — Бабуся твоя не к тебе пошла, а сама заболела, теперь ты к ней ходить будешь.

— А что с нею? — спросил Арсений с таким ощущением, будто бежал по ровной дороге и неожиданно налетел на огромный камень.

— Сердце, определил доктор, — уже тихо, печально промолвила соседка. — Да и Елена Львовна, когда я наведалась к ней и застала в постели, сказала то же… — Женщина прижала руку к груди, закатила глаза: — «Вот тут жжет…» Я быстренько за «скорой», — живо проговорила она и даже крутнулась, будто хотела показать, как она бежала за «скорой».

— А в какой она больнице? — спросил Арсений, не желая слушать о том, как Елену Львовну забирала «скорая помощь».

— В нашей. В терапевтическом отделении! Я уже ходила туда, да доктор не допустил к ней! Говорит, она в реанимации, у нее инфаркт. Спросил меня: она перенесла какой-нибудь стресс? А я смотрю на него, хлопаю глазами, никогда не слышала такого слова — стресс. Ну когда он мне объяснил, то я и рассказала все. Он и говорит: ну, ничего удивительного нет. Но инфаркт, мол, в легкой форме, может, и выдержит. Она вот ключи от дома оставила. Может, говорит, они приедут — ты и Алеша, значит, так отдай им, пусть живут.

— Спасибо вам, — Арсений взял у соседки ключи.

— А где Шарик? — спросил Алеша, который, хоть и внимательно слушал соседку, понял только то, что бабуси нет дома.

— В первые дни бегал по двору, лаял, скулил, а тут смотрю — нет. — Увидев, что огорчила малыша, соседка добавила: — Должно быть, побежал бабусю проведать.

Арсений открыл дверь, вошел в дом. Повеяло запахом камфоры. И сразу всплыло в памяти: он стоит у дверей комнаты, а Вита, запершись, не впускает его. О, как он тогда был слеп: не замечал того, чего теперь, кажется, нельзя было не видеть. Странно, и сейчас было такое ощущение, будто Вита там, за этой дверью. Хотелось подойти и постучать. Тотчас подумал: «Кто там, в Нью-Йорке, стучит в ее дверь? Корреспонденты газет, радио, телевидения?» И представил, как она, попивая коньяк и кофе, с утра до вечера дает интервью. О, она умеет говорить красиво, эмоционально! Правда, послушав ее несколько раз, замечаешь, что она повторяется, но до того, как это заметят, еще далеко.

Арсений оглядел комнаты. Все стояло на своих местах. Подумал: «Вот еще одна пустая квартира. Что с нею делать? Пусть стоит закрытой, пока Елена Львовна выздоровеет».

Кто-то постучал в дверь.

— Войдите! — крикнул Арсений.

— Это я, — открыв дверь, с порога сказала соседка. — Совсем забыла. Вот Елене Львовне телеграмму принесли. Я расписалась за нее, думаю, пойду в больницу, отдам. Так возьми… Ты ведь, наверно, сейчас пойдешь туда?

— Спасибо, — поблагодарил Арсений.