Крах диссидентки

— Баба, ты что, с ума сошла? — прикрикнул на нее Степан Дмитриевич. — Дитя живое, а она голосит как на похоронах! Уходи прочь, не растравляй душу! Поехали! Поехали! Ох эти бабы!

Машина тронулась, и все умолкли, только девочка тоненьким голоском, словно слепой котенок, стонала у Арсения за спиной, и от этого стона по спине пробегали мурашки. «Везет мне в родном селе, — думал он. — В тот раз на похороны попал, сейчас вот…»

— Тут первый ухаб, так ты бери вправо, по стерне, — прервал мысли Арсения Степан Дмитриевич. — Только бы не вспахали сегодня это поле. Нет, пока стерня. Видишь, как высоко скошено? А хлеба были низкие, соломы мало. Я сегодня на наряде был, сказал: что вы, ребята, себе думаете? Тут осторожнее, канава. Лина, держи ребенка, а то подкинет.

Машина, ревя и буксуя на стерне, выскочила, но тряхнуло на канаве так, что девочка заплакала. Арсений, чувствуя себя виноватым, оправдывался, обернувшись к Лине:

— Боялся, что засяду.

— Ничего! Ничего! — вместо Лины отозвался Степан Дмитриевич. — Лучше потерпеть, чем буксовать. Ты думай только об одном: как быстрее доехать.

Одолели еще два объезда, остался один, самый опасный. В свете фар заблестела вода. Степан Дмитриевич сказал:

— Давай выйдем и посмотрим, как лучше проехать, а то, слышишь, тут и лягушки квакают!

— Может, я с Томой тут пешком пройду? — впервые за всю дорогу подала голос Лина, которая, не выпуская ребенка из рук, ворковала что-то, успокаивая дочку.

— А и правда — иди! — согласился Степан Дмитриевич. — А то тут будет подбрасывать, как на тракторном прицепе. Держись только за меня, а то еще споткнешься и упадешь. Ага, тут, гляди, нам надо взять правее, а то колея по колено. Можем и на пузо сесть! Ой дороги! Черти бы на них катались! Может, я и не доживу до того времени, когда тут асфальт проложат.

— Михаил говорит, что вот-вот… — промолвил Арсений.

— Мы это «вот-вот» давно слышим. Лина, осторожно, яма, — высвечивая дорогу фонариком, предупредил Степан Дмитриевич. — Давай обойдем с этой стороны. А малышка, бедная, не умолкая стонет — наверное, болит очень. Ну да теперь уже до больницы рукой подать. Дай боже нам эту жабью яму перескочить. Ну, Арсений, задали мы тебе хлопот.

Прошли объездом до дороги, Лину оставили с девочкой под шелковицей на обочине, а сами вернулись к машине, что, казалось, испуганно смотрела на них яркими глазами-фарами, увидев, какой отрезок дороги ей надо проехать. Вспомнилось Арсению, как он бежал из села от дождя и ночевал в машине. И мысль: «А если бы такое случилось с Алешей? Вита бы не держала его на руках, стоя вон там в темноте, как стоит Лина, прижав ребенка к груди». Алеша сейчас сладко посапывает под одним одеялом с детками брата, не чувствуя, что судьба его чем-то обошла, так как тетка Лида вечером выкупала его, как и своих детей, накормила и уложила спать. Что еще малышу надо? У него есть все, что и у других детей.

— Ну, Степан Дмитриевич, держитесь, будем штурмом брать этот лягушачий рай! — сказал Арсений, садясь за руль. — Вперед!

Двинулся, чувствуя, как машина напряженно гудит и пробуксовывает. Вот самая глубокая колея, надо проехать так, чтобы колеса не попали в нее. Скорость не переключать, газу ни больше, ни меньше, пусть машина идет внатяжку, не так ее будет бросать из стороны в сторону. Арсений навалился на руль всем телом, словно хотел подтолкнуть машину, чувствуя, как ей трудно преодолевать эту разбитую скользкую часть дороги. Вот уже немного осталось — свет фар выхватил из мрака шелковицу, под которой стояла Лина с ребенком на руках. На какой-то миг перевел глаза на нее — и почувствовал: машину бросило в сторону, резко наклонило. Он нажал изо всех сил на акселератор, машина оглушительно заревела, задрожала, словно в лихорадке, остановилась. Приехали! А черт бы побрал эти дороги!

— Тут, должно быть, и нам придется квакать, — огорченно произнес Арсений, вытирая пот со лба.

— Ничего, — утешил Степан Дмитриевич, выходя из машины. Ему не привыкать было к таким заболоченным ямам. — Мы вот подкопаем, подмостим соломки и выберемся. Лина, где ты там? Иди помогать!

— Может, мы вдвоем? — Арсению не хотелось, чтобы Лина топталась в грязи.

— Нет, втроем быстрее. А малышка полежит в машине. Пойдем за соломой.

Когда Арсений и Степан Дмитриевич вернулись к машине с охапками соломы, Лина, положив дочку на заднем сиденье, подкапывала вязкую тягучую землю под задними колесами. Она предусмотрительно надела резиновые сапоги и свободно бродила вокруг машины. Арсений, набрав грязи в один ботинок, в другой, махнул рукой и тоже начал бродить рядом, вымащивая колею соломой. Когда, как сказал Степан Дмитриевич, операция по настилке дороги завершилась, он проговорил:

— Возьми, Лина, дочку. Арсений сядет за руль, мы подтолкнем, и — пойдет! Куда она денется!

Видимо, Лина, беря девочку, толкнула ее, разбудила боль. Девочка заплакала. Лина баюкала ее, приговаривая голосом, полным слез и муки:

— Тома, дочечка моя… Потерпи еще немного… Потерпи, моя ласточка…