Кракен

– Помнишь, как она училась с нами на географии, а он все тырил фломастеры для проектора? – спросил Госс. – Я уже тогда понял, что ты на нее запал. Я знаю, что ты работал на Дейна, поэтому ты здесь, а он где? – Надавил, и Джейсон скулил, а потом вскрикнул, когда с хрустящим треском сломанного карандаша Госс выдавил резец из гнезда так, что тот болтался во рту.

– Я не знаю, я не знаю, – говорил Джейсон. – Мне позвонил Билли, господи, прошу, я не знаю…

– Я даже не знал, что она еще в нашем классе. На меня смотри. На меня смотри. Ты там как, Сабстер? Приглядываете за моим младшим братцем, мистер? – Госс улыбнулся и встретился глазами с Джейсоном. Не снимал окровавленный палец с его губы. – Кларабель сказала, что позовет Петру и мы все вчетвером съездим в город. Твой друг взял то, что мне нужно. Где он? А то мне придется отменить сегодняшнюю поездку.

– О боже, я не знаю, я не… слушайте, слушайте, он дал мне номер, это все, номер, я могу его сказать…

– Номер-шномер-помер-грампус-орка-Белинда. Где мои ребятушки? Кажется, я вижу у тебя во рту то, что ты хочешь сказать. Мне достать? Достать? Достать? Скажи, а то сам достану. Где он? Я же достану. Где он? Я из тебя все выжму, резиновая уточка!

– Я клянусь, я клянусь…

– Выжму! Выжму так, что закрякаешь! – Госс начал давить. В голове Джейсона заскрипели корни зубов, и он снова закричал. Полицейский в углу рвано выдохнул и не оглянулся. Госс положил вторую руку на живот Джейсона. – Надавлю, если не скажешь, потому что я хочу вернуть свое. Быстрее, а то я обещал Кларабель и Петре, что мы будем через час, так что рассказывай, рассказывай.

Джейсону нечего было рассказать, так что Госс продолжал давить. Констебль не открывал глаза, стискивал руку Сабби и пытался не слушать, как Госс повторял и повторял свои вопросы, не слушать, как Джейсон перешел от криков к коротким клаксоновым воплям как из-за боли, так и из-за ужаса, потом жидкие звуки проникновения и какую-то рвотную животную неестественность, и в самом конце – ничего. Через долгое время – «уф» от усилия, шлепанье жидкости и звук, как будто продавливают что-то сырое. Щелк-щелк. Что-то клацнуло, словно маракасы.

– Что-что? – спросил Госс. Щелк-щелк. – Правда не знаешь? – Щелк. – Ну, если уж уверен. – Шорох волочения.

– Он не знает, – теперь Госс был над ухом полицейского. – Это он мне сказал. Можешь и сам его спросить. Пусть он у тебя стучит зубами от страха. Я весьма признателен за то, что показал, где он, чудная работа, я должник до гроба. Помню времена, когда люди уважали ваш труд, храни вас бог, тогда люди понятие имели. – Офицер не открывал глаз и не дышал. – А ну, отдай нам Сабби! Чтоб выдал враз, как тостер! – Сабби убрал руку. Мужчина услышал, как открывается и закрывается дверь. Стоял неподвижно больше трех минут.

Чуточку приоткрыл глаза. Никто ему ничего не сделал, так что он открыл снова. Оглянулся. В камере никого. Госс и Сабби ушли. Мужчина завопил при виде крови на полу и Джейсона у ног, сваленного, как мясной мешок. В грудине Джейсона была дыра. Шея страшно распухла, лопнула изнутри, рот раскрылся нараспашку, на нёбе пальцы проделали отверстия, в языке – дырку для большого пальца. Его можно было надеть на руку, чтобы он говорил, «щелк-щелк».

Последние остатки фишки Джейсона ушли, и из камеры ускользнуло узнавание, и офицер перешел от крика при виде того, кого вроде бы знал, к крику при виде того, с кем он никогда не работал, но кто был не менее мертв, чем ожидалось.

56

В воздухе разлилась перемена – кто-то пришел в тень Лондонского камня, с Камнем на уме. От Лондона всегда было ощущение, будто он скоро рухнет, будто наступит конец света. Но теперь – больше обычного. «Нет, ну правда, – бормотал город. – Честно». Сайра чуяла приближение, даже без Фитча, который схватил ее и возбужденно это шептал.

– Кто-то, – твердил он.

Сайра продумывала различные возможности, готовясь к встрече с кем угодно. Но хоть она и надеялась увидеть его снова, она пришла в полное замешательство, когда вышла из задних комнат лондонмантов в магазин, служивший им ширмой и защитой, и встретила осоловелого, изнуренного, воинственного Дейна Парнелла.

За ним стоял Билли – с фазером в руке, куклой с Вати в кармане. Дейн прислонился к косяку.

– О Господи Лондон! – воскликнула она. – Дейн! Какого черта ты?.. Ты выбрался, слава богу, мы не знали, мы…

– Сайра, – сказал он. Голос был мертвым. Взгляд – ровным.

– Дейн, что ты делаешь, тебя могут увидеть, нужно спрятать тебя от чужих глаз…

– Веди меня к кракену. – Сайра вздрогнула и пригладила воздух, обозначая, чтобы он замолчал: большинство ее коллег ничего не знало.

– Сейчас, – сказал он.

– Ладно, – ответила она. – Ладно-ладно-ладно. Мне нужен Фитч. Что случилось, Дейн? Мне нужно…

– Сейчас. Сейчас. Сейчас. Сейчас.

Конечно, Билли и Вати, который почувствовал возвращение Билли из защищенной нацистской зоны и тут же хлынул в куклу в его кармане, с облегчением хлопотали над Дейном и уговаривали передохнуть.

– Надо вытащить и Джейсона, – сказал Билли, и Дейн кивнул.