Королева Бедлама

Несмотря на отвращение и панику, норовившие захватить душу Мэтью и обратить его в бегство, холодный аналитический ум все же возобладал, мгновенно обострил чувства и закалил волю. Мэтью стоял над телом и производил первый осмотр трезво и обстоятельно, как во время игры в шахматы.

Кто-то перерезал Осли горло, — это не подлежало никакому сомнению. Кровь еще била фонтаном. Еще дрожали мелко руки — словно им вдруг открылось, как холодны перила лестницы, ведущей в ад. Рот был разинут от ужаса, равно как и глаза, налитые кровью и блестящие, точно свежие устрицы, которых вытащили из морской воды и тут же вскрыли. Над лицом тоже поработали ножом: Мэтью видел вокруг глаз характерные порезы. Из них сочилась кровь. Быть может, Осли еще не испустил дух, но жить ему оставалось считаные секунды. Кожа его приобретала восковую бледность, каковую можно наблюдать на лицах покойников. Мэтью при всем желании не смог бы ничего сделать для этого человека, разве что пришить голову обратно, но с этой задачей, пожалуй, не справился бы и Бенджамин Аулз.

В некотором беспамятстве, напоминающем транс, Мэтью глядел на умирающего и вдруг ощутил в темноте движение — медленное, почти текучее.

Тут он поднял голову и увидел: футах в двадцати вверх по Баррек-стрит от двери отделился силуэт. Черный на черном. Мэтью резко поднял фонарь: мелькнуло белое пятно лица, плащ цвета полуночи с высоким воротником и черная шапка. В тот миг, когда до Мэтью дошло, что перед ним Масочник, тот уже припустил прочь по улице в направлении Бродвея. Лишь тогда Мэтью вновь обрел дар речи и испустил крик:

— На помощь! На помощь! Констебль!

Масочник, как оказалось, не только быстро убивал, но и быстро бегал. Пока сюда явится констебль, он уже будет в Филадельфии.

— На помощь! Кто-нибудь! — еще раз проорал Мэтью, а сам при этом потянулся за тростью.

В последний раз кликнув констебля (да так громко, что Диппен Нэк услышал бы его и у себя в спальне), он решил поберечь дыхание и пустился в погоню.

Глава 16

Масочник на полном ходу свернул влево на Нью-стрит; Мэтью последовал за ним, едва не расшибив колено о стоявшую на углу поилку для лошадей.

Пускай Мэтью не слишком ловко обращался со шпагой, бегать он умел. Этот навык, вероятно, сохранился у него еще с детских пор, когда он беспризорником жил в гавани и вынужден был красть еду так, чтобы не угодить под дубинку. Теперь искусство быстрого бега сослужило ему добрую службу. Он уже догонял убийцу, радуясь, что Масочник у него впереди, а не за спиной, — впрочем, не стоило забывать, что тот мог в любую секунду развернуться и ударить преследователя ножом. Трость больше не понадобится Осли, а вот Мэтью она может спасти жизнь.

— Констебль! — вновь завопил Мэтью.

Масочник резко повернул налево и, взмахнув плащом, скрылся в просвете между ювелирной лавкой и жилым домом. Мэтью поднял свой жалкий фонарь; ему пришлось чуть сбавить шаг и быстро принять решение — продолжать погоню или нет.

Он вскинул трость, чтобы при необходимости отразить атаку, перевел дух и нырнул в проход между домами. Он был такой узкий, что Мэтью едва не задевал стены плечами. Тут он выскочил на открытое пространство и понял, что оказался в саду. Слева был белый забор и ворота, а направо уходила кирпичная дорожка. В той стороне яростно залаяла собака, и кто-то испуганно закричал: «Что такое? Что стряслось?»

Крики летели и с Баррек-стрит. Труп Осли уже нашли. Что ж, взялся за гуж — не говори, что не дюж, подумал Мэтью. И бросился бегом по дорожке, которая привела его под увитую розами арку. Впереди вновь показался забор и распахнутые деревянные ворота. Когда Мэтью выскочил на улицу, справа раздался крик: «Я тебя вижу, гад!» Из окна наверху полыхнул выстрел, и свинцовый шарик просвистел у самого уха Мэтью. Решив не знакомиться с хозяином дома, он кинулся вперед и перепрыгнул через плетень высотой ему по пояс. За плетнем обнаружилась та самая лающая собака: она зарычала на него и защелкала пастью, но цепь не дала ей наброситься на жертву.

Теперь Мэтью боялся уже не столько Масочника, сколько того, что могло ждать впереди; он прошел сквозь еще одни ворота, обогнул уличный туалет и различил в неверном свете фонаря тень, перелезающую через восьмифутовый каменный забор. Масочник подтащил к забору бочку, вскочил на нее, и в тот миг, когда Мэтью кликнул констебля, зацепился за верхний край, пинком сшиб бочку, подтянулся и перевалился на другую сторону забора. Мэтью услышал шаги, стремительно удаляющиеся в направлении доков.

Он поставил бочку к забору, тоже перелез на другую сторону и очутился на неровной мостовой узкого переулка, протянувшегося за домами и лавками Нью-стрит. На таких булыжниках недолго и лодыжку подвернуть — Мэтью понадеялся, что Масочник тоже это понял. Бежать было опасно, и он перешел на шаг. Фонарь почти погас, дышать стало трудно, а Масочника нигде не было. Выходит, скрылся… Если, конечно, не задумал подкараулить Мэтью сзади и отнять вторую жизнь за ночь.