Королева Бедлама

— Ого, какие! Я и не знал, что ты столько зарабатываешь!

— Это подарок. Хороши, правда?

— У меня таких, поди, никогда не будет. Можно подержать?

Мэтью дал ему часы и начал взбивать пену для бритья. Джон Файв тем временем слушал тиканье уцелевшим ухом.

— Приятно тикают, а? — спросил Джон.

— Да…

Джон положил часы на прикроватный столик и принюхался.

— А пахнет чем?

— Маслом тысячелистника. Плечо натрудил.

— Ясно… Мне б тоже пригодилось. И не раз.

Мэтью намазал щетину пеной и начал водить опасной бритвой по щекам. В маленьком зеркале над тазом он видел, что Джон Файв стоит позади него и угрюмо озирается по сторонам. Что же у него на уме? Мэтью не имел ни малейшего понятия.

Наконец Джон откашлялся.

— Пойдем поужинаем.

— Что?

— Ну, ужинать пошли. Я угощаю.

Мэтью принялся брить подбородок, но глаз с приятеля не сводил.

— А с чего вдруг, Джон?

Тот сперва пожал плечами, затем подошел к окну и выглянул на Бродвей.

— Не к лицу оно тебе, обиду-то таить. Знаешь ведь, о чем я толкую.

— Как я понял, ты имеешь в виду нашу размолвку касательно одного дела. Признаюсь честно, я много думал о твоих словах. Про Натана и все прочее. — Мэтью замер, поднеся лезвие к верхней губе. — Я бы хотел, чтобы все сложилось иначе, но изменить ничего не могу. Теперь я просто изо всех сил стараюсь об этом забыть, Джон. Правда.

— То есть и на меня зла не держишь?

Прежде чем ответить, Мэтью закончил с губой.

— Конечно не держу.

— Фух! — с видимым облегчением выдохнул Джон Файв. — Слава богу!

Вот теперь Мэтью стало любопытно. Он ополоснул бритву и отложил ее в сторонку.

— Если ты пришел только узнать, не затаил ли я на тебя обиды, смею заверить: не затаил. Но ведь ты не за тем пришел, верно?

— Нет, не за тем.

Мэтью начал вытирать лицо чистой тряпицей. Когда стало ясно, что просто так Джон Файв не расколется и ему надо задавать наводящие вопросы, Мэтью произнес:

— Что ж, я готов тебя выслушать, если ты готов рассказать.

Джон кивнул. Он потер рукой рот и уставился в пол — по всей видимости, успокаивал таким образом нервы. Мэтью никогда не видел друга в таком состоянии, и оттого его пуще прежнего разбирало любопытство.

— Давай я тебя угощу ужином, — сказал Джон. — Там все и расскажу. Скажем, в «Терновом кусте», в семь вечера?

— «Терновый куст»? Не самое мое любимое заведение.

— А чего? Кормят вкусно, дешево. И мне все на счет записывают.

— Почему бы нам не поговорить прямо здесь?

— Да видишь ли, я по четвергам в половине шестого ужинаю с Констанцией и преподобным Уэйдом. И сегодня мне вдвойне не хочется пропускать трапезу.

— Почему именно сегодня?

Джон втянул воздух и медленно выдохнул.

— Штука в том, — тихо произнес он, — что я хотел поговорить с тобой как раз о преподобном Уэйде. Констанция думает… она думает… — Джон замешкался, пытаясь усилием воли вытолкнуть из себя нужные слова.

— Что она думает? — столь же тихо спросил Мэтью.

Джон поднял на него взгляд — затравленный, измученный:

— Констанция думает, что ее отец сходит с ума.

Слова повисли в воздухе. Где-то на улице женщина — миссис Суэй, соседка — громко звала своего маленького сына Гидди ужинать. Залаяла собака, мимо со скрипом проехала повозка.

— И это еще не все, — продолжал Джон. — С ним что-то неясное творится… Ладно, я побежал, Мэтью. Мне надо их увидеть… понять, что имеет в виду Констанция, своими глазами посмотреть на ее отца. Ты, пожалуйста, приходи в «Терновый куст» к семи, хорошо? Тебе же все равно надо где-то поужинать?

Мэтью планировал ужинать дома, с четой Стокли, но расклад поменялся. Сам-то он никогда бы не пошел в «Терновый куст», однако хорошо понимал, почему Джон Файв выбрал сие сомнительное заведение (помимо того, что получить кредит в этом трактире было проще, чем в любом другом): при желании там можно затеряться в толпе, стать никем. Любители азартных игр и рыскающие по залам проститутки никого, кроме себя, не замечают. И уж точно в подобные заведения никогда не наведается ни преподобный Уэйд, ни его друзья.

— Ну что ж, — сказал Мэтью. — Раз тебе это так нужно, встретимся в семь часов вечера в «Терновом кусте».

— Спасибо! — Джон хотел хлопнуть Мэтью по правому плечу и уже занес руку, но вовремя заметил на коже блестящую масляную пленку. — Ладно, увидимся, — сказал он, и Мэтью открыл ему люк.

Наконец гость ушел. Хм, что же это происходит со священником? Сходит с ума?.. Как это, интересно, проявляется?

«Нам придется его оставить», — сказал Уэйд Вандерброкену, стоя в ночи над трупом.

И все-таки: вместе они отправились или по отдельности? Если вместе, то куда?

Ладно, все по порядку, решил Мэтью. Сперва надо выслушать Джона Файва, а затем уж разбираться, что к чему.

Он аккуратно сложил бритву и убрал ее на место. В голову пришла мысль: порой самое коварное и опасное лежит у нас под самым носом.

Глава 14

Мэтью подошел к «Терновому кусту» чуть раньше семи, а Джон Файв уже поджидал его у входа. На Нью-Йорк, обещая прекрасный вечер, опускались сумерки. Появились первые звезды, дул теплый ветерок, в уличных фонарях горели свечи, а на земле у трактира сидел какой-то человек с разбитым носом и осыпал проклятьями прохожих.