Король в жёлтом

— Миллионы натурщиц.

— И вы знакомы с Бугеро?

— Да, а ещё с Эннером, Константом и Лораном, и Пюльви де Шаванн, и Даганом, и Куртуа, и... и со всеми остальными!

— При этом вы утверждаете, что рисованием не занимаетесь.

— Прошу прощения, — сказала она серьёзно, — я такого не говорила.

— Так расскажите, — попросил он и запнулся.

Сначала она посмотрела на него и, улыбаясь, покачала головой, а потом опустила глаза и принялась чертить узоры кончиком зонта на гравии у своих ног. Хастингс упёрся локтями в колени и наблюдал за водяной дымкой над фонтаном. Маленький мальчик в костюме моряка тыкал шестом яхточку и хныкал:

— Я не хочу домой!

Его няня воздела руки к небесам.

«Словно маленький американец», — подумал Хастингс, и на него накатила тоска по дому.

Няня поймала кораблик, но мальчик продолжал упираться.

— Мсье Рене, когда мы сюда вернёмся, я отдам вашу лодочку.

Мальчишка нахмурился и попятился.

— Отдай мне мой кораблик! — крикнул он. — И не называй меня Рене! Меня зовут Рэндалл, и ты это знаешь!

— Привет! — позвал его Хастингс. — Рэндалл? Это английское имя.

— Я американец, — возвестил малец на безупречном английском, повернувшись к Хастингсу, — а она так глупа, что зовёт меня «Рене». А всё потому, что мама называет меня «Рэнни»...

Он увернулся от сердитой няни и спрятался за Хастингсом. Тот рассмеялся, поймал его за талию и усадил себе на колени.

— Мой земляк, — сказал он сидевшей рядом девушке. Он улыбался, но почувствовал комок в горле.

— Видишь, моя яхта звёздно-полосатая, — гордо отметил Рэндалл.

И правда, под мышкой у няни уныло свисал американский стяг.

— Ой! — воскликнула девушка. — Какой очаровательный ребёнок!

Она импульсивно нагнулась и поцеловала его, но малыш Рэндалл вырвался из рук Хастингса, и няня налетела на него, подобно коршуну, бросив на девушку злобный взгляд.

Та покраснела и закусила губу: няня, всё ещё таращась на неё, увела ребёнка прочь, демонстративно вытирая мальцу рот.

Девушка украдкой глянула на Хастингса и снова закусила губу.

— Какая сварливая дама, — сказал он. — В Америке любой няне только польстит, если кто-то поцелует её ребёнка.

Она наклонила зонтик, на мгновение спрятав лицо, а потом с хлопком закрыла его и вызывающе посмотрела на Хастингса.

— Её возмущение кажется вам странным?

— Конечно! — удивился он.

И вновь она окинула его быстрым, пытливым взглядом.

Взор Хастингса был чистым, ясным, и молодой человек повторил: «Конечно».

— А вы чудной, — пробормотала она, наклонив голову.

— Почему это?

Но она не ответила, а просто сидела молча, вырисовывая в пыли кружки и зигзаги. Через некоторое время он сказал:

— Я рад, что молодёжь здесь так свободна. Мне казалось, что французы совсем другие. Знаете, в Америке — по крайней мере, там, откуда я родом, в Миллбруке — девушкам можно почти всё: гулять в одиночку, самим принимать гостей. Я боялся, что здесь буду скучать по нашим обычаям. Но я вижу, как обстоят дела на самом деле, и рад, что ошибался.

Она посмотрела ему в глаза и задержала взгляд. Тем временем он беспечно продолжал:

— Пока я здесь сидел, то наблюдал за множеством красивых девушек, они прогуливались в одиночку там, на террасе. И даже вы сами гуляли одни. Так скажите мне, человеку, который не сведущ во французских обычаях, могут ли девушки ходить в театр без компаньонки?

Она долго и пристально всматривалась в его лицо, но потом, с дрожащей улыбкой на устах, ответила:

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Естественно, потому, что вы должны об этом знать! — улыбнулся он.

— Да, — ответила она безучастно, — знаю.

Он подождал, но когда ответа не последовало, решил, что его неправильно поняли.

— Надеюсь, вы не подумали, что, будучи едва с вами знаком, я, — начал он, — ... Странно, в самом деле, ведь я даже имени вашего не знаю. Когда Клиффорд знакомил нас друг с другом, он представил только меня. Так принято во Франции?

— Так принято в Латинском квартале, — молвила она и с подозрением взглянула на него. А потом слова будто хлынули из неё:

— Да будет вам известно, мсье Хастингс, но мы все un peu sans gêne ¹⁴⁶ в Латинском квартале. Все мы — люди Богемы, этикет и церемонности нам не свойственны. Это мсье Клиффорд представил мне вас по правилам — и то лишь потому, что я его подруга, а у меня много знакомых в Латинском квартале, и все друг друга хорошо знают. К тому же, я не изучаю искусство, но... но...

— Но что? — Хастингс был окончательно сбит с толку.

— Не скажу — секрет, — ответила она и неуверенно улыбнулась. Её щёки зарделись румянцем, а глаза вспыхнули.

Но в следующий миг девушка погрустнела.

— Вы близко знакомы с мсье Клиффордом?

— Не очень.

Немного погодя она повернулась к нему, серьёзная и немного бледная.

— Меня зовут Валентин, Валентин Тиссо. Могу я просить вас об одолжении? Мы едва знакомы, но...

— О! — воскликнул молодой человек. — Я буду польщён.

— Я не прошу о многом, — мягко сказала она. — Обещайте не говорить обо мне с мсье Клиффордом. Обещайте, что ни с кем не будете обо мне говорить.

— Обещаю, — ответил Хастингс, немало удивившись.

— Я желаю оставаться загадкой, — она нервно засмеялась. — Такова моя прихоть.