Король в жёлтом

Снаряды проносились по небу, оставляя следы, похожие на хвосты комет. Трент обернулся и увидел, как над горизонтом вспыхивали синие и красные ракеты, выпущенные из форта Исси, а северная крепость пылала, как фейерверк.

— Хорошие вести! — крикнул мужчина на бульваре Сен-Жермен. И, как по волшебству, улицы заполнила толпа — дрожащие люди с прищуренными глазами переговаривались между собой:

— Жак! — закричал один. — Луарская армия!

— Ах, mon vieux ¹⁰², они, в конце концов, пришли! Я же тебе говорил! Я же говорил! Завтра ночью, сегодня — кто знает?

— Так это правда? Будет sortie?

Кто-то сказал:

— О, Господи, sortie... а как же мой сын?

Другой воскликнул:

— ...к Сене. Говорят, сигнальные огни Луарской армии можно увидеть с Пон-Неф ¹⁰³.

Рядом с Трентом стоял ребёнок, который неустанно повторял:

— Мама, мама, так завтра мы будем есть белый хлеб?

Поблизости шатался и спотыкался старик, прижимал к груди худые руки и бормотал как сумасшедший:

— Неужели правда? Кто узнал новость? Башмачник с улицы Буки перехватил от солдата, который подслушал, как франтирёр пересказывал её капитану национальной гвардии.

По улице Сен Трент последовал за толпой к реке.

Одна за другой ракеты рассекали небо, потом донёсся лязг пушек с Монмартра, а к нему присоединился грохот батареи на Монпарнасе. На мосту было не протолкнуться.

Трент спросил:

— Кто видел сигналы Луарской армии?

— Мы ждём, — последовал ответ.

Он посмотрел на север. Внезапно, на фоне пушечных огней, тёмной тенью возник огромный силуэт Триумфальной арки. Грохот орудий прокатился по набережной, и старый мост задрожал.

И снова — вспышка над мостом Жур — и мощный взрыв сотрясает мост, а вскоре, изрыгнув в небо столб красного пламени, вспыхнул и затрещал весь восточный бастион.

— Хоть кто-нибудь видел сигналы? — снова спросил Трент.

— Ждём, — был ответ.

— Да, ждём, — пробормотал мужчина позади него. — Ждём — больные, голодные, замёрзшие — но ждём. В наступление? Идут с радостью. Голодать? Голодают. Некогда думать о капитуляции. Считать ли героями этих парижан? Ответь мне, Трент!

Хирург американской Скорой помощи обернулся и осмотрел парапеты моста.

— Какие новости, доктор? — машинально спросил Трент.

— Новости? — ответил доктор. — Ничего не слышал — у меня нет на это времени. А чего ждут эти люди?

— Говорят, Луарская армия дала сигнал с Мон-Валерьен ¹⁰⁴.

— Бедняги, — доктор пристально посмотрел на Трента, — я так измучен и взволнован, даже не знаю, что делать. После последнего выступления над нашими несчастными отрядами трудились пятьдесят карет Скорой помощи. Завтра они снова пойдут в наступление, и будет неплохо, если вы, ребята, явитесь в штаб. Нам нужны добровольцы. Как мадам? — вдруг спросил он.

— Хорошо, — ответил Трент. — Но с каждым днём всё больше нервничает. Сейчас мне нужно быть с ней.

— Береги её, — сказал доктор и пристально оглядел толпу. — Мне пора, спокойной ночи! — и он поспешил прочь, бормоча себе под нос:

— Бедняги!...

Трент облокотился на парапет и взглянул на чёрную реку, волнующуюся под арочными сводами моста. Тёмные предметы стремительно плыли вниз по течению, со скрежетом бились о каменные стены пирса, кружились какое-то мгновение и вновь пропадали во тьме. Лёд с Марна.

Он всё ещё смотрел на воду, когда ему на плечо опустилась чья-то рука.

— Привет, Саутварк! — обернувшись, воскликнул Трент. — Не ожидал тебя здесь встретить.

— Трент, мне нужно тебе кое-что сказать. Не стой тут — не верь в Луарскую армию.

Атташе американской миссии взял его под руку и повёл в сторону Лувра.

— Так это очередная ложь! — с горечью сказал Трент.

— Хуже — уж нам в миссии известно — но мне нельзя об этом говорить. И я к тебе по другому вопросу. Кое-что произошло этим вечером. Во время визита к Алзасьяну Брассери арестовали американца по фамилии Хартман. Ты с ним знаком?

— Я знаю немца, который называет себя американцем, и зовут его Хартман.

— Так вот, часа два назад его арестовали. И хотят расстрелять.

— Что?!

— Мы в миссии, конечно, не допустим, чтобы его расстреляли без суда и следствия, но улики против него.

— Так он шпион?

— Ну, бумаги, которые нашли у него в комнате, представляют собой чертовски убедительные доказательства, а, кроме того, его поймали на, так скажем, расхищении средств комиссии общественного обеспечения. Он перевёл на себя рацион пятидесяти человек, как — понятия не имею. Заявляет, что он — американский художник, и мы в миссии обязаны принять это во внимание. Скверное дело.

— Обманывать людей в такие времена ещё хуже, чем красть деньги из кружки для пожертвований! — вскричал Трент. — Пусть его пристрелят!

— Он гражданин Америки.

— Ах да, конечно, — сказал он с горечью. — Американское гражданство стало ценной привилегией для каждого пучеглазого немца.

Трента душил гнев.

Саутварк с чувством пожал ему руку:

— Ничего не поделаешь, придётся помогать этой мрази. Боюсь, тебя могут пригласить опознать в нём американского художника, — сказал он с тенью улыбки на морщинистом лице и ушёл по Кур-ля-Рен.

Трент тихо выругался и достал часы. Семь.