Король в жёлтом

— Оглядитесь, — мягко сказала она, — видите ли вы край этой равнины? Посмотрите на север, на юг, восток и запад. Видите ли вы что-нибудь, кроме заросшей папоротником пустоши?

— Нет... — ответил я.

— Пустошь дика и пустынна. В неё легко войти, но иногда те, кто пришёл, никогда не уходят. Здесь нет крестьянских хижин.

— Что же, — сказал я. — Укажите тогда, в какой стороне находится Керселек. Завтрашний путь обратно займёт не больше времени, чем дорога досюда.

Она посмотрела на меня почти с жалостью.

— Ах, — повторила она, — прийти сюда легко. Но уйти — на это могут понадобиться века.

Я взглянул на неё с недоумением, но решил, что неправильно что-то понял. Но прежде чем я смог заговорить, она сняла с пояса свисток и подула в него.

— Присядем и отдохнём, — сказала она мне, — вы прошли долгий путь и, конечно же, устали.

Она подобрала складки длинных юбок и, кивком велев мне следовать за ней, пошла через заросли утёсника к плоскому камню, спрятавшемуся среди папоротников.

— Они скоро будут здесь, — сказала она мне и, присев на один край камня, пригласила меня устраиваться с другой стороны. Закатное пламя в небесах понемногу гасло, и одинокая звезда слабо мерцала в розовой дымке. В небе над нашими головами длинным треугольником пролетели утки, а на ближнем болоте закричала ржанка.

— Пустоши так прекрасны, — тихо сказала она.

— Прекрасны, но жестоки с чужаками, — откликнулся я.

— Прекрасны и жестоки, — мечтательно повторила она, — прекрасны и жестоки.

— Как женщина, — бездумно добавил я.

— О, — воскликнула она с лёгким вздохом и взглянула на меня. Её тёмные глаза в упор взглянули в мои, и я не сумел понять, рассержена ли она, или напугана. — Как женщина, — повторила она почти шёпотом. — Какие злые слова! — И после паузы, как будто сама себе, проговорила: — Какие злые слова он говорит!

Я не знал, как извиниться за свои глупые, хотя и казавшиеся мне самому невинными слова, так как она выглядела столь встревоженной ими, что я с ужасом вспомнил обо всех ловушках и западнях, которые французский язык готовит иностранцу. Но пока я пытался сообразить, что именно сказал неверно, над равниной разнеслись голоса, и девушка поднялась на ноги.

— Нет, — с лёгкой усмешкой на побледневшем личике заявила она, — я не приму извинений, месье, но теперь я обязана доказать вам, насколько вы ошибаетесь — это будет моей местью. Смотрите, Хастур и Рауль идут сюда.

Двое мужчин показались в сумерках. Один нёс на плече сумку, другой, как официант — поднос, держал перед собой обруч, к которому крепились лямки, закинутые ему на плечи, а по кругу сидели три птицы в колпачках, со звякающими бубенчиками на лапах. Девушка подошла к сокольничему и быстрым движением запястья ссадила своего сокола к остальным, он тут же бочком пододвинулся и стал устраиваться рядом со своими товарищами. Некоторое время птицы встряхивали одетыми в капюшончики головами и топорщили перья, но постепенно возня прекратилась и привязанные к их лапам бубенчики умолкли. Первый мужчина подошёл с уважительным поклоном, принял зайца и бросил его в охотничью сумку.

— Это мои piqueurs ⁶⁵, — сказала девушка, оборачиваясь ко мне со спокойным достоинством. — Рауль — прекрасный fauconnier ⁶⁶ и однажды я сделаю его главным veneur ⁶⁷. Хастур — так же несравненный охотник.

Мужчины молча приветствовали меня поклонами.

— Не говорила ли я, месье, что собираюсь доказать, как вы ошибаетесь? — продолжала она. — Так вот моя месть: вам придётся оказать мне услугу и принять кров и еду в моём доме.

До того, как я мог ответить, она заговорила с сокольничими, которые развернулись и двинулись сквозь заросли, и она последовала за ними с грациозным жестом. Не помню, какими словами я выразил свою благодарность, но девушка, казалось, с удовольствием слушала меня, пока мы пробирались через покрытый росой вереск.

— Вы не слишком устали? — спросила она.

В её присутствии я начисто позабыл об усталости, о чём и сказал.

— Не кажется ли вам, что ваша галантность немного старомодна? — спросила она, и, когда я смутился и пробормотал что-то, добавила тише: — Мне это нравится. Мне нравится всё старомодное, и так чудесно слышать от вас такие речи.

На равнину вокруг нас вместе с призрачным покрывалом тумана опустилась необычайная тишина. Затих зов ржанок, кузнечики и прочие крошечные полевые создания затихали, когда мы проходили мимо, но мне казалось, что они вновь начинали стрекотать далеко позади нас. Опередив нас, двое высоких сокольничих шли через вереск, и до меня невнятным аккордом доносилось едва слышное позванивание бубенцов.

Неожиданно из тумана вынырнула великолепная борзая, за ней другая, затем ещё и ещё одна, покуда около полудюжины собак не кружило и скакало вокруг девушки рядом со мной. Она гладила их затянутой в перчатку рукой по головам, стараясь успокоить, называя их чудными именами, которые я встречал только в старинных французских манускриптах.