Король Аттолии

– Прошу прощения, куда я должен явиться?

Имения снисходительно кивнула и отвернулась, рассчитывая, что он пойдет следом. Так он и сделал. Костис знал служанок по именам и постепенно сопоставлял имена с лицами, которые видел на послеобеденных приемах и за ужином. Имения была не первой среди служанок королевы, однако, без сомнения, одной из старших.

С трудом преодолевая головокружение, лишь отчасти вызванное тем, что сегодня он так и не поел, Костис последовал за Именией к дверям покоев королевы. Имения кивнула стражникам, стоявшим в коридоре. Они не остановили Костиса, даже не взглянули на него. Почему-то они выглядели внушительнее, чем те, кто охранял короля. За дверями располагалась кордегардия. Ее заливал яркий свет, льющийся из окон под потолком. Да и сама комната была больше, чем кордегардия короля, деревянную обшивку стен украшали мозаичные картины. Костис застыл в изумлении.

До сих пор покои короля казались ему верхом роскоши. Но эта комната… И ведь это не приемный зал, а всего-навсего кордегардия. Стук его собственных сапог по голому, без ковров, полу напомнил ему, что он пришел сюда не стенами любоваться. Он протянул свой меч поджидавшему гвардейцу и поспешил за Именией. Она даже не сбавила шага.

Служанка вышла в одну из дверей в дальнем конце кордегардии, миновала коридор, свернула в другой, более узкий, где свет падал только из комнат по обеим сторонам. Остановилась в дверях, поманила Костиса. Королева ждала его в небольшом приемном зале. Из мебели там был только ее трон.

Королева окинула его с головы до ног бесстрастным взглядом и сразу перешла к делу:

– Что делает король, когда удаляется к себе и отсылает лакеев?

Костис пожалел, что королева не задала ему этот вопрос накануне, когда он еще не успел заявить королю, что не опустится до распространения слухов. Он чуть ли не наяву слышал, как те идеалы, о которых говорил Арис, с грохотом сыплются на землю и разбиваются вдребезги. Это было не просто сплетничание – его королева задала ему вопрос напрямик. Или, с другой стороны, попросила его раскрыть частную жизнь короля, его повелителя, но, еще раз с другой стороны, козлоногого самозванца на троне. Костис возблагодарил богов за то, что может с чистой совестью ответить:

– Не знаю, ваше величество.

– Не знаете, лейтенант, или не желаете говорить?

– Не знаю, ваше величество. Простите.

Королева задумалась.

– Ничего?

Костис сглотнул.

– Ты хочешь сказать, что, насколько тебе известно, он целыми днями только сидит и смотрит в окно и больше ничего не делает?

– Совершенно верно, ваше величество, – подтвердил Костис, радуясь, что это и есть чистая правда.

– Можешь идти.

Костис пятясь вышел и вернулся в кордегардию. Служанка, которая привела его, куда-то исчезла. Костис высоко поднял голову, но не мог отделаться от ощущения собственной ничтожности перед величием королевы. Вот каким должен быть настоящий правитель!

* * *

Однажды утром в гвардейских банях прислужник, надевая Костису поножи, тихо проговорил:

– Один мой друг недавно услышал интересную вещь.

Костис, насторожившись, так же вполголоса спросил:

– Какую?

– Два человека разговаривали. Знаешь, как это обычно бывает в бассейнах: людям кажется, что они говорят тихо, и вдруг каждое их слово звучит будто у тебя над ухом.

– Да, – подтвердил Костис. Всем было известно, что сводчатая крыша бань создает причудливое эхо и разносит голоса на неожиданные расстояния. – Со мной тоже такое случалось. Но обычно это бывают ветераны, болтающие об оставшихся где-то девчонках.

– Эти двое говорили не о девчонках.

– Продолжай, – велел Костис.

– Гм, продолжу, – сказал прислужник. – Потому что эти слова мучают меня и я бы хотел передать их кому-нибудь и выбросить из головы. Один спросил другого, хорошо ли идут дела, и другой ответил, что да, все идет по плану и через несколько недель дело увенчается успехом. И добавил, что первый будет очень доволен результатами. Таковы были его слова: «Очень доволен результатами».

– Ну и что? – сказал Костис. – Они могли говорить о чем угодно: об управлении фермой, о выездке лошадей.

– Вряд ли. – Прислужник закончил пристегивать поножи и встал лицом к лицу с Костисом. – Эти двое были барон Эрондитес и Седжанус.

Ну как же без Седжануса, подумал Костис. И медленно произнес:

– Барон Эрондитес служил в гвардии при старом короле, а Седжанус был гвардейцем, пока не перешел в лакеи к королю, поэтому они оба имеют право пользоваться гвардейскими банями. И они пришли сюда, потому что не хотели, чтобы кто-нибудь при дворе увидел, как они разговаривают.

– Вот именно, – подтвердил прислужник. – А теперь я постараюсь забыть это навсегда.

Он отошел. А Костис, погрузившись в раздумья, направился во дворец.