Корабль в пустоте

Дома я с нетерпением открыл «Этрусское не читается». Точнее, «Etрусское не читается», с выделенной латиницей приставкой – в духе моего выступления в Южноморске. Никогда в жизни я не читал ничего подобного. Всё это, от первой фразы: «Впоследствии выяснилось, что сорок девять человек исчезли еще вечером…», до последней: «… взял чемодан и портфель и шагнул в пустоту зеркальной рамы», было абсолютно точным воспроизведением того, что я пережил в Южноморске и Венеции. Только героя звали не Борис Лосев, а Глеб Конев. Я читал, не отрываясь, до самого вечера, ощущая гуляющий под волосами сквознячок ужаса. Лосев номер пять, переживший меня на год, сочинил то, чего не знал и знать не мог, а я испытал воочию. Я оказался внутри этого романа, написанного мной самим в будущем. Не исключено, что я по-прежнему пребывал в нем, точнее, был его живым продолжением (или окончанием, о необходимости которого намекал Рыленков). Похоже, тот я, что прилетел год назад на конференцию в Южноморске, существовал только потому, что меня придумал другой я, пропавший после того, как отвез жену в аэропорт. Что же, он, пятый, и есть настоящий Лосев, а я и те, что были в падающем самолете и Венеции, – не более, чем плод его воображения? Но, как ни велико было мое потрясение от романа-были, низводящего меня до литературного фантома, каким-то отдаленным уголком сознания я спрашивал себя: а не очередной ли это трюк «Аквариума»? Скажем, для шизофреника раздвоение личности – реальность, а для окружающих – не более, чем его галлюцинация. Может быть, мне навязываются галлюцинации, одной из которых является ненаписанный мной роман?

Я взвесил рукопись в руке: легко сказать, галлюцинация… И квартира эта – галлюцинация? Я походил по пустым комнатам, постучал в зеркала – непроницаемы. Потом пошел на кухню, поужинал, чем Бог послал, и лег спать, не думая более ни о романе, ни об «Аквариуме». Я здесь, жена в Южноморске, дочь в Венеции, и обе они в опасности. Вот из чего надо исходить, ничего другого в этом ответвлении лабиринта мне не дано.

Утром я первым делом позвонил Ане, но она сбросила вызов и прислала смс-ку: «Я на конференции, не могу говорить. Всё в порядке». Ну, если на конференции, то, наверное, и впрямь всё в порядке. Один факт, что она началась, говорил о том, что участники не исчезли. Подумал, не набрать ли Лену, но так и не решился, – не знал, с какого боку к ней подступиться.

Сварив кофе, я занялся поисками записей, которые делал, работая над главой об этрусках, чтобы быть во всеоружии, когда явится со своим артефактом Рыжих. И только найдя их, сообразил, что копался в бумагах здешнего Лосева, как в своих, не озаботившись, а писал ли он вообще книгу о праславянах. Значит, тоже писал, да и Коля не стал бы ко мне обращаться насчет этрусков, если бы не было той главы. Похоже, жизнь Лосева номер пять до 25 апреля прошлого года протекала так же, как и у меня.

Я проштудировал заново этрусский алфавит и взялся за наиболее часто употреблявшиеся слова, переведенные Бором и Томажичем, как позвонила Лена. Я схватил телефон:

– Привет, дочка!

– Папа, что происходит? Вечером приходит смс-ка от мамы: «Доченька, слушайся советов папы. Колюбакина в Южноморском университете знают, говорят, он дурной человек», а утром его увольняют! Оказывается, в их Центр пришли вчера с проверкой секьюрити из универа и нашли в его столе траву и порошок, а в компьютере – фотки голых студенток. Меня с Таней тоже спрашивали о нем: приставал ли с домогательствами? предлагал ли курить марихуану? нюхать кокаин? Так он звонит мне буквально пять минут назад и говорит злобно, чуть не шипя: «Это всё твой папаша! Он еще об этом пожалеет! Он не увидит больше никогда ни тебя, ни твою мать! А вы с ней никогда уже не вернетесь в прежнюю жизнь! Вас всех ждет болото, и пропадете вы в нем поодиночке!» Нормально? Я в шоке! Ты что, правда, имеешь отношение к его увольнению?

– Конечно, имею. Каково мне узнать, что этот болотный хмырь хочет жениться на тебе? Только я не просил его увольнять. Но, может, так и лучше. Дочка, не бойся. Он мелкий бес, а они не всесильны. Скачай из интернета молитву против бесов «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…» и читай ее всякий раз, когда почувствуешь или увидишь недоброе. А еще лучше, сходи в русскую церковь, она в Венеции есть, исповедуйся и причастись.

– Пап, ты серьезно?

– А Колюбакин этот угрожал тебе несерьезно? Я тебе предлагаю то, что мне самому помогло в Южноморске, когда общался с ним. Всё, что можно сделать человеческими средствами, уже сделано благодаря ректору, но против вещей сверхъестественных они не действуют. А Колюбакин имел ввиду вещи сверхъестественные, не правда ли? Как обычный человек, будучи в Венеции, может устроить так, что не только ты, но и мы с мамой, находясь в России, пропадем в неком болоте? Ты его-то спросила, серьезно ли он говорил?

Она помолчала, дыша в трубку.

– Пап, ты думаешь, он стал ухаживать за мной, чтобы досадить тебе по старой памяти?