Контракт

– Я старался. Я из кожи вон лез, чтобы меня полюбили. Я был послушным. Отлично учился в школе. Я делал все, что мог, чтобы меня заметили. Тщетно. Подарки, которые я мастерил в школе на День матери и отца, выбрасывали. Все мои рисунки отправляли в мусорную корзину. Я не помню, чтобы меня обнимали перед сном, целовали, чтобы родители читали мне сказку на ночь. Никто мне не сочувствовал, если я ободрал коленку или если выпал неудачный день. На день рождения мне выдавали конверт с деньгами. И на Рождество тоже.

По ее щеке скатилась слеза, и я вздрогнул.

– Я рано понял, что любовь – эмоция, которая меня не интересует. Любовь делала меня слабым. Поэтому я перестал пытаться.

– И не было никого? – прошептала она.

– Всего один человек. Сиделка, когда мне было лет шесть. Ее звали Нэнси, но я звал ее Наной. Это была добрая старушка, и она относилась ко мне не так, как все остальные. Она мне читала, разговаривала со мной, играла, слушала мою детскую болтовню. Говорила, что любит меня. Она спорила с моими родителями и пыталась заставить их уделять мне больше внимания. Она продержалась дольше остальных, поэтому и запомнилась мне лучше других. Однако и она ушла. Они все уходили. – Я тяжело выдохнул. – Наверное, родители решили, что она меня балует, поэтому и уволили ее. Я слышал, как она спорила с моей матерью о том, что они держат меня в изоляции и что я заслуживаю большего. Через пару дней я проснулся и обнаружил в своей комнате новую няню.

– Это ее тебе напоминает Пенни?

– Да.

– И с тех пор?

– Никого.

– С дедушкой ты тоже не был близок? Это же он хотел тебя больше всего.

Я покачал головой.

– Он хотел, чтобы я продолжил род Ванрайанов. Я его почти не видел.

Она нахмурила брови и промолчала.

Я встал и начал мерить шагами комнату. Я позволил себе погрузиться в воспоминания, и мой желудок болезненно скрутило.

– Чем дальше, тем с большим трудом мои родители переносили друг друга, не говоря уже обо мне. Дедушка умер, и они разбежались. Меня много лет перебрасывали с места на место. – Боль в груди грозила меня захлестнуть, и я схватился за затылок. – Никому из них я не был нужен. Куда бы я ни приезжал, нигде никто не обращал на меня внимания. Мама порхала, как бабочка, путешествовала и общалась с людьми. Много раз я просыпался и видел рядом с собой незнакомого человека, которого она оставила за мной присмотреть, пока сама продолжала свой беспечный полет. Отец менял женщин как перчатки. Я каждый раз не знал, с кем столкнусь в коридоре или на кухне. – Я поморщился. – Когда меня отправили в школу, я был даже благодарен. Там я, по крайней мере, мог все забыть.

– Ты правда смог?

Я кивнул.

– Я рано научился мыслить здраво. Я для них ничего не значил. Они часто сами мне об этом говорили и демонстрировали пренебрежение по отношению ко мне. – Я порывисто выдохнул. – И я к ним никаких чувств не испытывал. Эти люди платили за то, что мне было нужно. Наши контакты почти всегда ограничивались обсуждением денег.

– Это ужасно.

– У меня так было всю жизнь.

– Никто из них не вступил в брак повторно? – помолчав, спросила она.

Я рассмеялся горько и резко.

– Дед в своем завещании поставил условие: в случае развода мой отец переходил на пособие. Мать деньгами распоряжаться не могла, поэтому они оставались в законном браке. Отцу было все равно: ресурсов у него хватало. Он изменял матери направо и налево, когда они были женаты, и продолжал после расставания. Они установили ежемесячные выплаты, и она жила, как хотела, и он тоже. Беспроигрышный вариант.

– А тебя во всей этой суматохе потеряли.

– Кэтрин, я никогда не участвовал в этой суматохе. Я был отвергнутым джокером в колоде. Однако в итоге это оказалось неважно.

– Почему?

– Когда мне было почти восемнадцать, родители отправились на какое-то мероприятие. Уже не помню, какое именно, какой-то важный прием. Они такое любили. По какой-то причине они уехали оттуда вместе, наверное, отец решил отвезти мать домой, и пьяный водитель врезался в их машину лоб в лоб. Оба погибли на месте.

– Тебе было грустно?

– Нет.

– Но что-то ты ведь чувствовал?

– Я почувствовал только облегчение. Мне больше не нужно было посещать мероприятия, на которые я не хотел идти, но куда меня посылали для вида. А важнее всего то, что мне не нужно было притворяться, что мне есть дело до отца и матери, которым всегда было на меня насрать.

Она издала странный звук и на мгновение склонила голову. Ее реакция меня удивила. Она выглядела жутко расстроенной.

– Поскольку они состояли в законном браке и их завещания не менялись, я унаследовал все это, – продолжил я. – Все до последней копейки, что довольно иронично, учитывая, что единственный раз, когда они сделали для меня что-то хорошее, – это когда умерли.

– Поэтому ты можешь позволить себе такой образ жизни?