Конопляный рай

Ребята прыскают от смеха, но Пашке не до веселья. Он делает попытку повернуться, но Остап опережает его и резко ухает, от чего Пашка вздрагивает, и толпа снова закатывается истерическим хохотом. Неожиданно Кася замолкает и смотрит в темноту. Все так же перестают смеяться, захваченные Касиным манёвром. Молчание переходит в шёпот, после чего каждый замыкается в свои мысли и видения. Постепенно глаза ребят затягивает пелена, и никто кроме Димки уже не видит, как мальчишки преображаются, превращаясь в совершенно других людей. Вернее, существ.

На каждого в отдельности наркотик действовал по-разному. Жадный до «дури» брат замыкался. В такой момент понять его было невозможно. Сделав несколько глубоких затяжек, он как-то даже ждал «прихода», когда едкий дым заполнит его голову. Лицо его расцветало, а глаза становились блестящими, но совершенно пустыми и бесцветными. Даже добрыми. Но это была безразличная доброта ко всему, что творилось вокруг.

Остап не мог сильно затягиваться. Наверное, внутренняя тяга к спорту всё ещё препятствовала проникновению яда. Он заходился кашлем, и все смеялись.

– С л а б а к, – тянул Кася через нос и, спокойно пропуская через легкие едкий горьковатый дым, улетал в свои, только ему ведомые миры.

Не обращая внимания на бессмысленные диалоги, Дима потягивал в сторонке чай из своей походной кружки и прикусывал карамелькой. Кроме обычной заварки в котелке напаривались разные травы, некоторые из них были до того горькими, что вызывали трясучку в теле. Были и ягоды, в основном шиповника и барбариса, попадались даже веточки смолянистого кедра. Всё это делало напиток таким ароматным, что никакой домашний чай не шёл в сравнение. Пить его можно было бесконечно, правда, конфеты делились на всех поровну, поэтому приходилось растягивать удовольствие, и обсасывать подушечки до последнего. Кася такой чай не пил. Утолив только жажду, он обычно заваривал себе чай в большой почти литровой зеленой кружке. На неё он сыпал, едва ли не полпачки заварки, и мог тянуть хоть всю ночь.

Иногда Дима чувствовал, что и его поведение изменяется. Он точно так же, без причины, заливался смехом, и мог подолгу тупо смотреть в никуда. Незаметно все предметы вокруг оживали, как будто внутри них был пульс, некоторые даже менялись в размерах. Были такие, от которых, почему-то, исходило свечение. Это было и страшно, и до крайности интересно наблюдать за тем, что происходит вокруг. В один из таких моментов ему показалось, что рядом с ними действительно есть ещё кто-то. Один из предметов, похожий на старый котелок, незаметно подплыл к нему, Дима протянул руку, и его тут же словно ударило током. Его охватил жуткий страх, который не покидал его до самого утра.

– Ты, Демьян, тоже тащишься, – дразнил Кася. – Тебя торкнуло.

Дима резко приходил в себя, подозрительно озираясь по сторонам.

– Да, Диман, это дым действует на тебя. Так что ты такой же торчок, как и мы. Прикинь Паха… У меня сейчас приход был, я только что видел со стороны всех нас, и себя в том числе. Прикольно так. Как в гамаке плаваю над костром и смотрю как все мы сидим обкуренные. Даже страшновато стало, вдруг я улечу.

– Да куда ты улетишь? Ты как лежал, так и лежишь. В гамаке… Гонишь ты.

– Сам ты бяка. Я читал один рассказ…

– Прикинь толпа… Кася читать умеет, – перебивает Пашка, и все, в том числе и Кася, закатываются смехом.

– Да в натуре говорю, Джек Лондон, писатель такой. Там одного чувака долго в камере, ну, в смысле, в тюряге парили, в одиночке, и жрать не давали. Один кусок хлеба на день, и ещё в усмирительную рубашку засовывали, он буйный был, непокорный. И прикинь, он научился из тела вылетать, и путешествовать. Охрана придёт, кинет ему хлеб, а он лежит, типа не реагирует.

– И где он путешествовал? Типа…

– Кончай Паха обламывать. Ты сам читать не умеешь. Уматный рассказ, между прочим. Один раз он на острове оказался, без всего… В смысле, во время прихода, когда его в рубаху замотали усмирительную очередной раз… А он научился типа улетать, только без кайфа. Просто подумает и полетел куда-нибудь. Он даже в прошлое мог попадать. И оказался моряком. А там у них корабль на камни налетел, и затонул, а он доплыл до острова.

– Да читал я этот рассказ, Робинзон Крузо это.

– Остап ты не врубаешься. Робинзон Крузо для детей, типа тебя. Говорю тебе, он вообще без всего остался, ножик у него был, а остров десять метров длиной, там одни камни, и дубак круглый год, ни хавчика, ни пальм с бананами. Там один раз приплыли котики морские, он дубиной их давай мочить. Штук десять замочил, а потом несколько лет жрал солёное мясо.

– А соль он где взял? Кася, кончай нас за дураков держать.

– Паха, ты сам дурак, там же море солёное. Да пошли вы… Короче, я полетел, толкнёте, если чего, ну там, пожрать, или чайку с карамельками.

Костер продолжает медленно облизывать ветки, и тоже как будто тащиться от собственного дыма, одаривая компанию безразличным пламенем и светом.