Конец земной истории

– Не знаю, Лариса. Но вопросы есть.

Она пожала плечами.

– Тетя Нина… – Голос ее дрогнул. – Она была замечательным человеком… Сильная, умная, удивительный характер. Оптимистка. В свои семьдесят восемь купалась в проруби, представляете? Она была на три года старше отца. Много путешествовала, была в Индии, в Испании, в Мексике. Звала меня, но как-то не получилось. И самое главное – она была неравнодушной, к ней можно было всегда прийти, посоветоваться… Ее все уважали. И я не представляю, кто мог ее… убить!

Монах ухмыльнулся, вспомнив соседей, которые боялись Сидакову. Лариса, чуткая, поняла, видимо, и слегка порозовела.

– Конечно, она могла сделать замечание, вмешаться, даже пригрозить. Я допускаю, что ее многие не любили. Но ведь нужно кому-то! Она была неравнодушной. Если вы думаете, что кто-то из соседей… там есть пьяница, ничтожество, куражился над женой и ребенком, тетя Нина уговаривала жену подать в суд за побои, и он стал ей угрожать. Ну, может, были еще, но чтобы убить?

– Грабеж?

– Не знаю, кажется, ничего не пропало.

– Кажется?

– У тети были украшения… Она была к ним равнодушна. Муж, дядя Слава, когда-то дарил. Меня уже спрашивали об этом. Я не знаю, все, кажется, на месте.

– Мне сказали, что она увлекалась астрономией.

Лариса улыбнулась:

– Увлекалась. Кто вам сказал?

– Я знаком с майором Мельником, он упомянул, что у Сидаковой был телескоп. Вы были там после убийства?

– Нет. У тети работала женщина, Елена Степановна, она прекрасно все знает. Был телескоп. Тетя Нина купила его в прошлом году через Интернет, и еще книги по астрономии. Громадный «Атлас звездного неба»… Увлеклась страшно, говорила, что с помощью телескопа можно совершить массу открытий. Например, на Луне она рассмотрела остатки строений, – она называла их «руины замка», и собиралась написать об этом в Академию наук. – Она помолчала. – Мельник больше ничего не говорил? Они что-то знают? Нас все время вызывают…

– Насколько мне известно, нет. И я не знаю, просто бью наугад. Вам известно о письмах, которые она получала в последний месяц? Вернее, за две последние недели?

– Письма? Понятия не имею. Что за письма?

– Это были почтовые открытки без обратного адреса, а вместо текста там был год – тысяча девятьсот восемьдесят третий.

– Только год?

– Только год. Следователь предположил, что это намек на какое-то дело, по которому она вынесла приговор, и теперь…

– Вы хотите сказать, это месть? – перебила Лариса. – Через столько лет? – Она помолчала, потом сказала: – Я допускаю, тетя Нина могла быть жесткой…

– Она ничего не рассказывала о каких-нибудь интересных случаях из своей судебной практики?

– Рассказывала, но ничего такого… особенного. Я не думаю, что это месть… не представляю себе…

Незаконченная фраза повисла в воздухе.

– Они что-нибудь нашли? – снова спросила она.

– Не знаю, Лариса. Я не видел Мельника с того самого дня.

– Я, к сожалению, видела… – уронила она и, помолчав, добавила: – Я могу поверить, что написал осужденный, возможно, хотел напугать… не знаю. Но убить? Зачем? Месть? Через столько лет?

Она говорила это не столько Монаху, сколько себе, не ожидая ответа. Он промолчал.

– А кроме того, – продолжала она, – зачем писать? Напугать? Предупредить? Убийца приходит и убивает, а не шлет дурацкие открытки. А перед убийством объясняет, за что… – Она осеклась, подумав, что, возможно, так и было.

– Согласен. На первый взгляд верно, но ведь были открытки и было убийство, и они взаимосвязаны. Убийца прислал открытки… что-то вроде черной метки, угрозы. Глупо, не нужно, согласен. Считайте, эмоции возобладали.

– Но ведь тетя могла принять меры, заявить… у нее везде связи, или сказать мне, наконец. Или вообще уехать! А вам не кажется, что она попросту не придала угрозе значения?

– Если бы она не придала угрозе значения, то не стала бы хранить открытки. Мы все равно ни до чего путного не додумаемся. Надо действовать, Лариса. У вас есть ключ от теткиной квартиры?

– Есть, – ответила она не сразу, удивленно уставясь на него.

Появился Митрич с тележкой. Проворно расставил на столе бокалы с пивом и тарелки и убыл, ухмыльнувшись и подмигнув Монаху.

– Ваше здоровье! – сказал Монах, припадая к бокалу.

– Я не пью пива, – отчеканила она.

– Классное пиво, – выдохнул Монах с удовольствием. – Много теряете. Вы не пьете вообще или не пьете пива?

– Я не пью вообще.

– У меня предложение, Лариса. Мы с вами в одной лодке сейчас, типа союзники. Попробуйте хотя бы!

Он с удовольствием жевал бутерброд и запивал его пивом. Борода его победительно торчала, и Лариса вдруг усмехнулась, вспомнив, как отец спросил, не застревают ли там крошки.

– Застревают, – сказал Монах. – Но всегда можно вытряхнуть. Не проблема. Попробуйте пива!

Лариса нерешительно взяла бокал, пригубила. Монах с улыбкой наблюдал. На ее верхней губе осталась пена, и она ее слизнула. Глаза их встретились, и Монах подмигнул. Лариса вспыхнула.

– Мы не могли бы сходить к вашей тетке, я хочу посмотреть, что там?

– Квартира опечатана. Что, собственно, вы собираетесь там найти?

Монах пожал плечами и сказал назидательно: