Конец земной истории

– Темна вода в облацех. Мы можем строить замки на песке до бесконечности, Леша. Нет мотива, нет подозреваемых, как говорит мой школьный друг Жорик. Мы не знаем, что на кону. Мы даже не знаем, связаны убийства или тут просто совпадение. Помнишь историю «Титаника»? Некий писатель лет за пятнадцать до гибели «Титаника» написал роман… «Тщетность», насколько я помню, где описал гибель гигантского корабля «Титан» от столкновения с айсбергом… ну и так далее, причем с массой деталей, совпадающих с гибелью настоящего «Титаника», как говорят очевидцы. А в тридцать девятом там проплывал корабль «Титания», который чудом избежал столкновения с айсбергом. И это не единичный случай, Леша. Создается впечатление, что нами просто играют… играет кто-то. Кто из древних сказал, что боги играют людьми как шарами?

– Не помню. Знаешь, Христофорыч, я не верю, если честно. Я сам сочинил столько подобных «совпадений», что стал скептиком. – Он покачал головой и с ухмылкой прибавил: – Но тебе, как волхву, виднее.

– То есть ты считаешь, что убийства – звенья одной цепи? – Монах проигнорировал «волхва».

Добродеев задумался.

– Формально – да, неформально – не факт.

– Очень образно.

– А ты как считаешь?

– Мало информации, Леша. Все это домыслы и переливание из пустого в порожнее. Битва экстрасенсов. Я хоть и волхв, но предпочитаю работать с информацией. А информации у нас нет. Знаешь, я просидел со старым Левицким всю ночь, говорили обо всем, а под утро он задремал. А потом вдруг сказал… что-то вроде того, что вот как странно – он, старик, жив, а две молодые женщины – Нора и Алиса – погибли, и настало время собирать камни. Нора была на тридцать лет его моложе. О сестре Нине он словно забыл, понимаешь? Ни слова. То есть для него смерть Норы и Алисы – события одного порядка, они взаимосвязаны, а смерть сестры – случайность. Я хочу сказать, что это прозвучало именно так. И это странно, ты не находишь? И еще. Если мотив – наследство, то проще убрать старика. Или рука не поднялась?

Добродеев пожал плечами, подумал и сказал:

– Необязательно! Смерть молодых женщин – одно, смерть старой нелюбимой сестры – другое. Он не видел ее несколько лет, она была ему безразлична. – Он замолчал, потом спросил неуверенно: – Ты что, Христофорыч? Ты думаешь, он что-то знает?

Монах ответил не сразу:

– Если и знает, то не скажет. Будет наблюдать со стороны. Понимаешь, мир для него театр, события последних дней – пьеса, возможно, последняя в жизни. Он выжмет ее до конца, не даст испортить шоу и дождется занавеса и аплодисментов. Ему интересно, что в финале, Леша. И его жена Каролина была такой же. Он рассказал о ее шутке незадолго до смерти – она сделала вид, что выбросилась из окна. И Лика достойная дочь своих родителей. Безвольный истеричный лентяй Леонид, жесткая агрессивная Лариса, правда, несколько выпадают из стиля, но по-своему неординарны. Иными словами, та еще семейка.

– Ты действительно думаешь, что он что-то знает?

Монах пожал плечами.

– Мысли вслух. Но… я бы не удивился, Леша. Не хотелось бы, конечно, потому что есть черта, за которую лучше не переступать. Чужая душа потемки. Он мне понравился – несгибаемый, сильный, неугомонный, с чувством юмора; но способен на все. Как бы над моралью – это случается с очень умными стариками с богатым жизненным опытом, повидавшими в жизни всякого. Душевная и духовная усталость, эмоциональная импотенция, даже чувство удовлетворения – молодые уходят, а я остаюсь. Я помню, соседка-старушка рассказывала, что все ее одногодки уже там, а она всех пережила, причем с такой гордостью!

– Это чудовищно! Я никогда не соглашусь! Мои старики, родители друзей, наконец… о чем ты говоришь, Христофорыч?

– Я не говорю обо всех стариках, Леша. Я говорю об уникальных стариках, стариках с вывертом, если хочешь, об асоциальных стариках. Они существуют, и это реальность, Леша. Просто говорить об этом не принято. Наше отношение к окружающей действительности меняется с возрастом. Это не делает нас убийцами, но притупляет трагизм смерти, так нам легче думать о собственном уходе. Человек – животное со всячинкой. Я когда-то прочитал роман Сименона о детях, которые сбросили отца в реку, чтобы заполучить наследство. У них была баржа, которая курсировала по Сене. Старик не утонул, выжил и стал вести жизнь бомжа – не попытался вернуться. Я не поверил автору, он оскорбил мое чувство справедливости. Я был уверен, что реальный персонаж поднял бы крик, притянул детей к ответу, а герой романа просто взял и ушел. Он тоже был как бы над моралью, или обладал своей собственной… как старый Левицкий.

Они помолчали.

– Леша, ты же понимаешь, что все мои домыслы чисто умозрительны? – сказал Монах.

– Понимаю. Но если наследство… Алиса и наследство – не вяжется, не вижу, зачем так спешить. Повторюсь еще раз, Христофорыч. Твой аргумент насчет того, что «вся семья собирается раз в год» не прокатывает, ее можно было убить в любое другое время без риска и свидетелей. Тут больше тянет на спонтанное убийство, убийство в состоянии аффекта.

Монах кивнул, соглашаясь…