Конец партии

И бороться с этим обычным способом невозможно. Совет общественного порядка заменил милицию, которая ничего не смогла поделать. Бюро особых поручений работает как тайная полиция, да что теперь уже говорить. Мы сами разрушили все институты государственной власти, надеясь, что их потом кто-то восстановит, но, как оказалось, этого делать никто не умел. Не буду вам, господа, объяснять прописные истины, вы и так сами всё знаете. Нет ничего сложнее, чем создать и расширить свою фабрику, и нет ничего проще, чем разрушить её. Мы сами виноваты в том, что произошло.

Коновалов замолчал.

— Вы правы, мы рассчитывали совсем на другое, но революция пошла по деструктивному пути, — вздохнул Второв.

— А когда она шла по-другому? — с горечью заметил Коновалов.

— Гм, тут я не в курсе, ладно, оставим эту тему и вернёмся к нашему главному вопросу. Вы думаете, что Керенского не сдвинуть с места и нельзя никак повлиять на него? — продолжил расспрашивать Второв.

— Да, теперь он уже властвует над армией. Он дал им то, что они и хотели. А хотели они дисциплины и признания своей значимости. Восстановления своей чести и обуздания незаконных действий солдат, пресечения дезертирства и повышения боеспособности частей. Всё это только начало восстанавливаться и не факт, что Керенскому удастся обуздать революцию и оседлать её. Слишком много ещё остаётся неясного. И он, на мой взгляд, совершил ошибку, арестовав Алексеева, Максимова и ещё с десяток генералов. Этого ему не простят.

— А может, найти недовольных? В частности, мне приходит на ум генерал Корнилов. Возможно, он согласится устранить Керенского физически? — предложил Павел Рябушинский.

Тут уж не выдержал Терещенко.

— Я всё понимаю, но, Павел Павлович, зачем вам это надо? Керенский пережил то ли два, то ли три покушения, был в заложниках. Его хорошо охраняют. К чему это всё приведёт, вы разве не понимаете? От человека, который курирует тайную полицию, ничего невозможно скрыть. И, прошу заменить, что Керенский это не Николай II.

Ходят неясные слухи, что это он спровоцировал борьбу между партиями и уничтожил своих конкурентов. Конечно, это всего лишь домыслы, но и в них бывает порой толика правды. Как только он узнает, что против него готовится мятеж, то Корнилова арестуют или убьют по-тихому, можете в этом не сомневаться. За Блюменфельдом непрерывно следует шпик, он об этом знает и понимает почему. Он же не дурак! И вообще, у вас есть замена Керенскому?

— Пока нет, но почему бы не использовать в наших целях Плеханова?

На этот раз ответил Второв.

— К сожалению, Плеханов — весьма противоречивая фигура. Безусловно, он согласится на наше предложение и даже станет на какое-то время кумиром для интеллигенции и рабочих, но все остальные сословия его не поддержат, и нас ждёт грандиозный провал. Должен констатировать, господа, что буржуазная революция в России с треском провалилась.

Мы не учли многие факторы и теперь вынуждены спасать наши капиталы и предприятия. Крестьяне распоясались и громят усадьбы помещиков, не разбирая, кто их притеснял, а кто, наоборот, помогал. Большевики успели кинуть в массы лозунг: «Фабрики рабочим, земля крестьянам!». Сейчас они уничтожены Керенским, но их идеи нашли в массах живой отклик, и вот теперь мы внезапно можем оказаться без фабрик.

— А что они смогут там сделать без инженеров?

— А они об этом думают? До основания разрушим, а затем… А вы, кстати, слышали, что гимн Интернационалу сочинил Джузеппе Верди, а не какой-то там бельгийский рабочий, знающий три ноты и играющий при этом разве что на губной гармошке?

— Нет, не знал.

— Ну, так вот. Он получил от французов задание сочинить гимн на открытие Суэцкого канала, но к сроку почему-то не успел. Ну, не успел, что тут поделать… А потом, внезапно, появляется поистине величественный гимн Интернационала, за авторством никому не известного рабочего. По всей видимости, гимн перекупили англичане. Это же их детище — Интернационал. Ну, да ладно

— Всё это, конечно, интересно, но мне нет никакого дела до гимна. Я хочу разобраться с Керенским. Значит, мы не можем на него повлиять, и никакого выхода нет? — спросил Николай Рябушинский.

— Почему же, выход есть всегда. Если мы не можем его убрать, значит, мы должны ему помочь. Так, Александр Иванович? — задумчиво произнес Второв.

Коновалов равнодушно пожал плечами.

— Я уже две недели с ним не разговаривал, он всё время занят или отсутствует на месте. Боюсь, нам нечего предложить ему.