Конец партии

Адмирал Григорович смотрел на Ковальского и не понимал, что происходит. Этот матрос вполне серьёзно угрожал ему, не понимая, что с ними никто не собирается цацкаться, и против них будут предприняты самые решительные меры. К тому же, офицеры «Полтавы» не будут командовать кораблём во время боя, а значит, обычные матросы смогут произвести лишь несколько выстрелов и всё.

Но, очевидно, украинец полностью находился во власти своих иллюзий и ожидал безусловной перемоги. Ну, что же, придётся вскрывать пакет.

— Я понял вас, мне нужно время, чтобы подумать, что с вами делать.

— Думайте, — отрывисто «бросил» Ковальский и повернулся к вельботу, чтобы поскорее убраться с эсминца. Вельбот ещё не успел качнуться от первых рывков вёслами, как адмирал вошёл в каюту, открыл портфель и вытащил оттуда запечатанный сургучом плотный пакет, сделанный из толстой пергаментной бумаги.

Григорович тяжело вздохнул, вынул из ножен кортик и, сделав надрез, достал запечатанный приказ Керенского. Его глаза быстро пробежали по тексту и бессильно опустившаяся рука, с зажатым в ней плотным листком, затряслась. Разжавшиеся пальцы выпустили бумагу со всевозможными печатями и росписями. Спланировав на пол, она осталась на нём лежать белым пятном.

Прошло несколько минут, за которые адмирал словно бы постарел на десяток лет. Он несколько раз шептал про себя прочитанные строчки, пытаясь найти другой ответ или найти выход, чтобы обойти полученный приказ, но не находил. Медленно встав, он наклонился, подобрал листок и, дойдя до двери каюты, пригласил офицеров «Внимательного».

— Господа, прошу вас подтвердить то, что я прочитал в этом приказе.

Находящиеся здесь же командир эсминца лейтенант Благонравов и мичман Понятов взяли из рук адмирала письмо и зачитали его вслух. Текст письма гласил.

«В случае организации бунтов на любом корабле эскадры (возможно, что они будут происходить сразу же на нескольких) приказываю Вам усилиями всей эскадры и верного вам личного состава флота уничтожить мятежные корабли со всеми их экипажами, если они добровольно не сдадутся на вашу волю. Приказ выполнить, даже если это будет сопряжено с потерями кораблей флота республики, пусть и самыми новейшими. Никакие мысли и поступки не должны никоим образом отвратить вас от исполнения данного приказа. Лучше потерять несколько кораблей, чем весь флот и Россию! А.Ф. Керенский».

— Господа, — обратился к офицерам Григорович. — Теперь вы видите, что я нахожусь в узких рамках приказа. Он словно Прокрустово ложе связал меня с теми последствиями, к которым привел бунт «Полтавы», и я не вижу другого выхода, кроме того, чтобы принять самые кардинальные меры. Прошу вас приготовить торпедные аппараты к минному залпу.

Все переглянулись и, опустив головы, направились к минным аппаратам. Выйдя на палубу, адмирал приказал сигнальщику отбить флажками, что он не согласен с условиями бунтовщиков, на что получил недвусмысленный ответ выстрелом одной из кормовых пушек в сторону эсминца. Снаряд, не задев никого, высоко пролетел над палубой.

— Господа и товарищи, прошу вас выполнить свой долг и мой приказ. Оттолкнув торпедистов, мичман Понятов и кондуктор Стрелков повернули минные аппараты в сторону линкора и под удивлённые взгляды матросов, как линкора, так и эсминца, нажали на пусковой механизм.

Характерный звук сжатого воздуха выдвинул из труб лежавшие там ленивыми тюленями тупоносые торпеды. Блеснув в свете неяркого солнца боками, смазанными солидолом, торпеды соскользнули в воду и, оставляя за собой пенные бурунчики от работающего винта, устремились навстречу линкору.

Никто ничего не успел сделать, как все четыре торпеды, ударившись об борт «Полтавы», рванули, вздыбив высоко в воздух шумные столбы воды. Грохот разрывов сотряс воздух гавани Гельсингфорса, отразившись от бортов других кораблей и спугнув многочисленных чаек, которые взлетели отовсюду, закружившись над военными кораблями в своей птичьей карусели.

Линкор, получив огромную пробоину в корпусе ниже ватерлинии, начал стремительно тонуть и, набрав воду, лёг на грунт с большим креном на правый борт.

Торпеды были не самыми сильными по мощности, а сам линкор был спущен на воду только 4 декабря 1914 года. Из-за продуманной конструкции, он не получил фатальных повреждений и через две недели был поднят со дна. Вода из трюмов откачана, огромные дыры в борту были сначала заделаны подручными средствами, а потом и заварены.

Линкор уже был не в силах набирать прежнюю скорость, но мог находиться в порту в качестве корабля береговой обороны и ещё через две недели уже снова вернулся в строй. В ходе взрывов погибло сто пятьдесят матросов и ещё двести было ранено. Председатель матросского комитета Ковальский и его выжившие товарищи были показательно расстреляны и похоронены на кладбище безвестной финской деревни в общей могиле, а команды остальных кораблей поняли, что времена свободы и анархии ушли безвозвратно.