Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Вы ничего не хотите мне рассказать?

- Эм… - я озадаченно повернулась к Огюстену, тот пожал плечами; Антуан, сыпавший какими-то историями без остановки и примолкавший лишь тогда, когда что-то хотел сказать Максимилиан, лишь недоуменно повел бровью. - Нет.

Кажется, Робеспьер был немного разочарован.

- Как хотите, Натали.

И тут же как ни в чем не бывало вернул слово Антуану. Тот принялся досказывать прерванную на середине историю о каком-то армейском капитане, - как я поняла, последнюю неделю Антуан провел на фронте и вернулся только сегодня утром, - и этот короткий разговор почти тут же сгладился в моей памяти. Антуан вообще оказался поразительным рассказчиком - слушая его байки, все хохотали до слез, и я не была исключением, уж больно смешно у него получалось описывать самые, казалось бы, незначительные происшествия. Даже на бесстрастном лице Робеспьера проскальзывала улыбка, но у меня она не вызывала ничего, кроме содрогания. И с этим я ничего не могла поделать, сколько ни пыталась понять, что заставляет меня так относиться к человеку, который, если глянуть на вещи объективно, не сделал мне совершенно никакого зла. И не собирается сделать, на что я искренне надеялась. Гарантий у меня, конечно же, не было. Да и какие могут быть гарантии, если я застряла в чужом веке и вряд ли когда-нибудь еще смогу увидеть тех, кто дорог мне?

При воспоминании о том, что я увидела на месте, где была (или будет) моя многострадальная мансарда, мне на плечи словно рухнуло что-то тяжелое и обжигающе горячее, как кусок расплавленного свинца. Не дожидаясь, пока к горлу снова подкатят слезы, я резко отодвинула стул и поднялась.

- Извините, я сейчас вернусь…

И, провожаемая удивленным взглядом Робеспьера, метнулась к выходу. Сигареты из кармана я достала на ходу, выскочила во двор и тут же вспомнила, что зажигалку еще днем оставила у Огюстена.

Часто бывает так: на человека наваливается одна беда за другой, но он держится, иногда из последних сил, не позволяет себе выказать даже самую маленькую слабость. И именно в тот момент, когда, кажется, ничто уже не может сломить его, происходит какая-то мелкая неприятность, которую большинство людей забыли бы минут через пять - разбивается чашка, уходит нужный автобус, в транспорте кто-то наступает на ногу… и именно она оказывается той последней каплей, которая переполняет чашу. В моем случае каплей этой оказалась именно по-дурацки потраченная зажигалка.

Ощущая, что сейчас осяду на землю и больше никогда с нее не встану, я вдохнула побольше воздуха, чтобы разразиться рыданиями, и тут меня тронула за плечо чья-то рука.

- Может, помочь?

Антуан стоял в дверном проходе, облокотившись плечом о косяк, и смотрел на меня спокойно и просто, как будто не один год был со мной знаком. На ум мне снова пришли красные нарциссы в его руке.

- Спасибо, - пробормотала я, усилием воли справляясь с собой. - Но вряд ли вы сможете.

- Не стоит меня недооценивать, - усмехнулся он и, легко спрыгнув с порога, оказался рядом со мной. - Вам хотя бы станет легче, если вы расскажете.

- Можете мне “ты” говорить, - тихо сказала я. - А то неудобно.

- Согласен, неудобно чертовски. Так что у тебя такое произошло?

- Это… это неважно, - мне отчего-то стало стыдно. - Просто… просто со мной случилось такое… и ничего уже не вернуть.

На последних словах мне снова захотелось плакать, но на Антуана они не произвели никакого впечатления:

- Ну и что? Необратимого боятся только трусы. А если ты не трус, то не будешь все время смотреть назад, думая, как тогда было хорошо. Может, и было, но будет еще лучше, если ты - вот прямо сейчас, - отвлечешься и посмотришь вокруг.

Все это он говорил с такой неколебимой уверенностью, что мне совсем не захотелось даже пытаться с ним спорить. Зато одолевшая меня безысходность будто бы отступила на несколько шагов, и я ощутила в себе силы посмотреть на Антуана более-менее осмысленно. Мы встретились взглядами, и он победоносно заулыбался:

- Ну вот, так уже лучше, маленькая полячка. Выше нос, и… а что это такое у тебя в руке?

- Это? - я поняла, что так и не убрала сигарету обратно в пачку и продолжаю судорожно сжимать ее в пальцах. Удивительно, как только она не переломилась. - Да так, это всего лишь…

- Ну-ка, дай посмотреть, - бесцеремонно выдернув у меня сигарету, Антуан внимательно осмотрел ее со всех сторон, понюхал и даже, кажется, попробовал на вкус кончиком языка. Я была настолько ошарашена, что не стала протестовать. - И что с этим надо делать?

- Поджечь. Только не от чего…

Антуан хмыкнул.

- Легко! Держи эту штуку, сейчас все будет.

Спустя секунду из его кармана появилась какая-то мелкая, непонятной формы вещичка, а еще через миг - от нее разлетелся в воздухе целый сноп искр. Я шарахнулась в сторону.

- Эй, ты чего? - Антуан коротко рассмеялся. - Боишься огня?

- Не боюсь, - попыталась оправдаться я, делая шаг обратно. - Просто это было внезапно…

- А огонь, он такой, - заявил Антуан с азартом, - всегда внезапный. Ну, давай сюда эту штуковину.