Конец партии: Воспламенение (СИ)

- Увидимся вечером, - сказал он мне на прощание, пряча зажигалку в карман. Я кивнула в ответ и пошла прочь, стараясь не обращать внимание на то, что душу мою делят на две части радость от мысли, что я скоро вернусь домой, и противно-зудящее ощущение скребущих кошек.

 

Это было невозможно. Невозможно. Невозможно-невозможно-невозможно.

Нет, квартира Луи не встретила меня наглухо закрытой дверью: закрытую дверь я бы вынесла, если б надо было. Квартиры Луи просто-напросто не было.

Ну, то есть как сказать, чтобы все было точно. Сама квартира была на месте, но вместо ее внутренней обстановки, всех стен, пола и потолка на меня хищно ощерился сплошной черный провал.

- Я вам говорю, гражданка, - женщина из квартиры напротив, до сих пор молча наблюдавшая за тем, как я смотрю в эту черноту, как баран на новые ворота, - не живет тут больше никто.

- Но как, - беспомощно протянула я, хватаясь за стену, чтобы не упасть; непроглядная мгла оказалась обыкновенной копотью, и ладонь моя тут же окрасилась в черный цвет, как у угольщика, - как это случилось?

- Да как обычно, - женщина пожала плечами; она явно не видела в произошедшем ничего особенного. - Свечу, небось, горящую на столе оставили… Повезло им, что никого дома не было, а то б угорели оба.

Я не хотела верить в то, что происходит. Просто не хотела. Поэтому, наверное, не слушая предостерегающего крика в спину, кинулась в сгоревшую квартиру, на ощупь, без малейшего источника света пытаясь найти проход в кладовую. Несколько раз я чихнула, потом закашлялась, чувствуя, как пепел хрустит на зубах, а глаза ест наполненный черной пылью воздух, все же нашла узкий проем и ввалилась в него, понимая, что сил стоять у меня с каждой секундой становится все меньше.

Конечно же, ничего не произошло. Не было ощущения, что я куда-то лечу, да и долетающие в лишенную двери нишу редкие звуки снаружи не торопились меняться на знакомый мне шум машин или вой сигнализаций. Я потопталась немного на месте в какой-то тупой надежде, что сейчас, вот сейчас или еще через полминуты все вернется на круги своя, а потом мое горло сдавила невидимая обжигающая удавка, и я, стремясь избавиться от удушья, с силой ударила кулаком в стену.

- Нет!

За первым ударом последовали следующие, за невнятными хрипами - несуразный, полный безнадежного отчаяния вой:

- Ну нет же, нет, давай, пожалуйста…

- Эй, гражданка! - кажется, женщина все-таки решила рискнуть своим белым передником и зашла в квартиру. - Вы что там делаете?

Тут я ударила в стену особенно сильно, от потолка отвалился гигантский комок пепла и приземлился прямо мне на голову. Я звонко взвизгнула, решив в первую секунду, что на меня упал паук, и кинулась вон.

- Гражданка! - женщина наконец добралась до кладовой, но я тут же вынеслась в коридор, беспрестанно отплевываясь, кашляя и пытаясь стряхнуть с волос отвратительно шуршащую труху. На то, во что превратилось лицо, мне даже смотреть не хотелось, а уж на состояние доставшегося мне от щедрот Робеспьеровых редингота - тем более.

- Гражданка, - глядя на меня осоловевшими глазами, женщина вышла следом за мной на лестничную клетку, - может, вам помочь?

Медленно, отнимая руки от перепачканного лица, я подняла на нее взгляд. Женщина ойкнула и отступила. Наверное, уж слишком угрожающий у меня был вид.

- Нет, - сказала я, как будто сама себе подписывала приговор. - Мне уже никто и никогда не поможет.

И начала медленно спускаться вниз.

 

В дом я возвращалась, чуть пошатываясь, словно тащила на себе какой-то неимоверно тяжкий груз или просто-напросто до чертиков нажралась. Последнее я непременно использовала бы, будь у меня деньги, но до сих пор я имела мало возможностей даже разглядеть близко здешние платежные средства, а о том, чтобы подержать их в руках, даже речи не шло. Так что оставалось просто идти в сторону улицы Сент-Оноре, вяло провожая взглядом шарахающихся в стороны прохожих. Их я могла понять - я бы тоже отскочила, как ошпаренная, столкнувшись на тротуаре с перемазанной в пепле девицей с перекошенным (наверняка перекошенным, я буквально чувствовала, как мышцы свело судорогой) лицом. Брела я медленно, никуда не торопясь. Куда мне было торопиться? Теперь у меня было сколько угодно времени.

Впору было заплакать, но почему-то не получалось. Представляя себе, с каким лицом меня встретит чистюля Робеспьер, увидев в таком виде, я даже хихикнула. Смешок получился какой-то дурацкий и нелепо повис в воздухе. Смеяться тоже не хотелось. Не хотелось вообще ничего.

Калитка на воротах дома Дюпле была приоткрыта. Навстречу мне вылетел Браунт, поглядел на меня, тихонько заскулил и отполз куда-то в кусты. Мирно дремлющий на скамеечке кот приоткрыл один глаз и чуть повел ушами: очевидно, с его стороны это было выражением презрения.