Компас

Филипп Макарович считал, что не просто устраивает под себя компанию, приносящую доход, — он хотел, чтобы его организация обгоняла отсталое и неповоротливое советское производство и даже давала фору западным предприятиям с их лощеным менеджментом и сверхсовременными технологиями. Поэтому он придирчиво выбирал работников и требовал, чтобы даже его уборщицы имели высшее образование, а лучше два. Про кандидатов на руководящие должности и говорить не приходилось, им полагалось быть идеальными работниками, аристократами духа и рыцарями без страха и упрека.

Но даже и таких редких претендентов Филипп Макарович, завершив хитрые испытания, тестировал дополнительно. Когда очередной счастливчик пролезал между Сциллой и Харибдой, Филипп Макарович призывал Артема и заставлял его приводить в действие загадочный прибор, допытываясь: брать или не брать имярека? С последней проверкой справлялись не все.

Как-то Артем, явившись к Филиппу Макаровичу, застал того в скверном настроении. Начальник выпячивал губу и цедил:

— Приперся очередной ходок по мою душу.

В то время Филипп Макарович искал начальника для экономического отдела — административной единицы, которая объединила бы финансовые службы. Требования к вакансии были непомерны; Филипп Макарович закидывал удочку в высшие сферы, и тут к нему прибыл бесталанный земляк, который то ли ухватил где-то обрывки слухов, то ли явился в Москву наугад, измученный бескормицей. Вообще-то разного рода соискатели стучались к Филиппу Макаровичу толпами, но приветы с малой родины раздражали его особенно. Артем давно заметил, что начальник болезненно реагирует на любые напоминания о том, что он родился в провинции.

— Даже не бухгалтер, — скрежетал зубами Филипп Макарович. — Счетовод. Главное, всей семьей, и бабу притащил. Резюме… — Филипп Макарович потряс листочком, заполненным от руки. — Как анкету писал в своем ПТУ, на том и застрял.

— Научится, — возразил Артем. У него, несмотря на приключения в Первомайске, не было аллергии на злосчастный городок — он не позволял себе неприязни к наделу, из которого они качали прибыль.

— Не люблю я этого кишлака, этой семейственности! — говорил Филипп Макарович, расхаживая по кабинету. — Приедут орясины, потянут таких же кретинов, и сиди с ними, как в болоте. Мы и так застряли в заднице, сейчас скатимся в каменный век. Смотри, как надо! — Он швырнул на стол блестящую папку. — Все по полочкам: образование, связи, языки, стажировка за границей. С такими мы продвинемся… я этого Евсеева обязательно возьму.

Артем взял папку и просмотрел три страницы типографского текста, поразившего его занудной, даже вызывающей скрупулезностью: неизвестный Евсеев перечислил все мелочи своей трудовой биографии, не упустив даже грамоты, полученной во дворце пионеров.

Впрочем, даже отбрасывая детские триумфы, его жизнеописание смотрелось внушительно. Оно даже пугало: в этом недюжинном пути была хитроумно продумана каждая деталь, включая занятия теннисом в качестве вишенки на торте.

— С таким надо глаз да глаз, — проговорил Артем задумчиво. — Связи — палка о двух концах: главное, чтобы были не круче ваших.

— Особенность бизнеса. — Филипп Макарович подмигнул Артему. — Надо соблюдать баланс: наберешь пентюхов и будешь топтаться на месте. А звезды… да, такие звезды, как этот Евсеев, требуют контроля, но что ж делать: на западе службы безопасности у какого-нибудь гиганта половину прибыли съедают, при том, что народ там дисциплинированный, а не то, что у нас: без креста.

Филипп Макарович приземлился в громоздкое кресло и посмотрел на Артема весело.

— Раскочегаривай свое спортлото, — приказал он. — Крути барабан. И насчет Миши из Первомайска спроси тоже, дадим человеку шанс.

Артем расстегнул рубашку — он берег свою путеводную звезду как великую ценность, вытолкнувшую его к благополучию. Не снимая компаса с шеи, он нажал кнопку; оракул предсказуемо одобрил великолепного Евсеева, а Мише из Первомайска дал от ворот поворот.

— Так тому и быть, — хмыкнул Филипп Макарович. — Сходи-ка… — Он на минуту задумался. — Ладно, сам схожу, бортану вежливо, все-таки матушкина кума прислала, будем цивилизованными людьми.

Миша из Первомайска ожидал своей участи на первом этаже, перед постом охраны, и Филипп Макарович, которого обременяло предстоящее общение, велел Артему пойти с ним, чтобы создать вид, будто два деловых человека заняты делами и могут уделить просителю лишь несколько минут.

Следуя за начальником, Артем спустился на первый этаж и увидел, что на кушетках, размещенных вокруг журнального стола, томится пара, комично зыркающая на свои чемоданы. Молодой человек выглядел тюфяктюфяком: грузная фигура, жалобные глазки, скуластое лицо, потемневшее от волнения. Женщина, сидевшая рядом с ним, смотрелась достойнее: прямая спина, прищуренные злобные глаза — но ее портила грубая косметика.

Миша вскочил с кушетки. Филипп Макарович, приняв небрежную мину, отвел челобитчика к окну, а Артем, как и было наказано, встал в проходе, изображая нетерпение. Женщина поднялась и подошла к нему.