Командиры седеют рано

— Подожди с бинтами. Вставай на мое место. Целься вон этому танку прямо в крест.

Заряжающий выстрелил два раза и промахнулся. Танк мчал на огневую позицию, хлестал по орудию из пушки. Земля вскидывалась то впереди, то сбоку.

— Шляпа! — прошипел Гущин на заряжающего и попробовал сам встать к прицелу, но, заскрежетав зубами, свалился.

К окуляру бросился Кутейко. Он быстро поймал танк в перекрестье прицела и выстрелил. Танк вздрогнул, пустил из щелей сначала слабый дымок, а потом зачадил густой черной гарью.

— Я ж говорил, что ты парень способный, — пытаясь улыбнуться, похвалил Гущин.

В этом бою Кутейко подбил еще один танк и подавил три огневые точки прямым попаданием в амбразуру.

— Как это у тебя получается? — поинтересовался после боя неудачливый заряжающий.

— И у тебя выйдет, когда злее станешь, — ответил Павел. — Я бью по танку и думаю, что в нем сидит именно тот фашист, который нашего Гущина срезал.

Артиллеристы скорбно посмотрели на свежий холмик земли у огневой позиции.

С этого дня и до конца войны Кутейко был наводчиком.

В марте сорок пятого года завязался тяжелый бой под городком Кандао. Передовая рота захватила выгодную высоту и с трудом удерживала ее, кроме гранат, нечем было отбивать контратакующие танки. Командир полка приказал батарее выдвинуться на высоту.

К этому времени в батарее осталось два орудия. Командир батареи решил выдвигать их поочередно. Первый расчет покатил свою пушку через раскисшее от весенних дождей поле. Двигались медленно. Когда отошли от опушки метров на триста и были посреди ровного поля, отделяющего высоту от леса, сбоку прогремели два орудийных выстрела. На месте пушки черным веером вскинулась мокрая земля.

— «Фердинанд» бьет! — зло выговорил командир, наблюдая в бинокль, остался ли кто-нибудь живой из первого расчета. — Если гаубичники не подавят этот «фердинанд», к высоте не пробиться.

— Что же, сдавать высоту? — ледяным тоном спросил командир полка. — Столько положили людей, а теперь сдавать?

— Вы же видите, как получилось.

— Надо что-то придумать.

— Позвольте мне, — попросил Кутейко. — Я не на руках покачу, а метнусь карьером на конях. «Фердинанд» не успеет…

Подполковник подумал, прислушался к шуму боя, доносившемуся от высоты, и, не отрывая от нее глаз, сказал:

— Давай.

Кутейко отвел упряжку в лес, чтобы взять разгон. Расчет сел на коней. С диким разбойничьим свистом артиллеристы помчались к просвету меж деревьями, за которым начиналось поле.

Перепуганные лошади понесли вовсю. Кутейко не слышал выстрелов «фердинанда». Он только видел взлетающую вверх землю. И если столб земли вскидывался впереди, он направлял коня именно туда, думая мельком: «В одно место два снаряда не попадет».

Немцы, видимо, не ожидали подобной дерзости, вели огонь очень торопливо, снаряды ложились вразброс. Кутейко удалось доскакать к высоте и скрыться с орудием в лощинке.

Затем, маскируясь кустарником, расчет выкатил пушку на руках. Обрадованные пехотинцы воспряли духом. Не слишком грозное оружие «сорокапятка», но когда в роте остается двадцать человек, эта пушечка выглядит солидным подкреплением.

— Вон там, за сараем, самоходка, — показал командир роты. — Садит, проклятая, по нашим пулеметам.

— Сейчас выкурим, — уверенно сказал Кутейко и, зарядив бронебойно-зажигательным, с первого выстрела зажег сарай. Когда строение разгорелось ярким пламенем, из-за него, пятясь, показалась самоходка.

Кутейко поджидал ее — зарядил пушку бронебойным.

— Ага, жарко стало! — торжественно кинул он и послал снаряд в бок самоходке. Она остановилась: не горела, не дымила, не отстреливалась — как встала, так больше не двинулась.

— Порядок, нас и это устраивает, — весело одобрил командир роты.

Когда накатилась очередная контратака, Кутейко стал бить по пехоте осколочными снарядами. В это время два танка открыли огонь по его пушке. Чтобы попасть точнее, они остановились и стали стрелять с места.

Кутейко откатил орудие на обратный скат высоты и переместился по склону на другое место. Осторожно высунувшись из-за гребня, он дал несколько выстрелов и опять спрятал орудие за скатом.

Уже смеркалось, когда рядом с орудием, выскочившим на гребешок высоты, разорвался снаряд, пущенный немецким танком. Двоих из расчета убило, Кутейко ранило в плечо. Катать пушку стало некому, пехотинцев осталось не более десяти человек, они едва справлялись со своей работой.

«Ну все. Здесь буду биться до последнего», — подумал Кутейко, очищая пушку от земли. Он успел сделать еще несколько выстрелов, как его окликнули сзади:

— Жив, артиллерия?

Кутейко оглянулся — это был командир полка. Воспользовавшись сгустившимися сумерками, подполковник привел свежую роту. Солдаты, пригнувшись, разбегались по высоте.

— Жив, товарищ подполковник.

Командир заметил бинт:

— Да ты, брат, ранен.

— Есть маленько.

— Что ж, иди в медпункт.

— Нельзя. Заменить некому. Всю смену мою побило. Отстоим высоту, тогда подремонтируюсь.

Подполковник посмотрел артиллеристу в глаза, восхищенно сказал:

— Крепкий ты человечище. Скажи-ка мне твою фамилию…