Колдун с Неглинки

Дом на улице Лени опустел на следующий же день. Бабушка ходила к дяде Роберту писать заявление. Вернулась мрачная, так ничего и не рассказала. Когда Саша окреп, было решено отправить его в Курьяново, в семью бабушкиного брата. Светке, которая жила с ними, как раз исполнилось три — в садик отдали, и стало чуть легче. Перед отъездом он в последний раз прогулялся до Учи. Хотелось получше запомнить место, где он провел так много времени с Викой. На противоположном берегу суетились люди. Тащили из воды тело.

Была ли это Кристина, он так и не узнал.

* * *

Внезапная балабановщина несколько сбила Мирона с толку. Здесь как будто было и одновременно не было ничего важного.

— А ваши родители? — спросил он.

— Отец сидел, а может, до сих пор сидит. Саша его помнил, а я никогда не видела даже. Мать лишили родительских прав, когда мне исполнился год. Она нас не кормила и могла пропасть на несколько дней. Саша воровал еду себе и мне, попался — так про нас и узнали. Двоюродный дед умер. С его стороны еще есть родня, но мы не общаемся. Осталась только бабушка.

— Что сейчас в том доме?

— Не знаю. Я очень давно не приезжала. В последний раз мы были у бабушки вместе с Сашей, и дом пустовал. С тех пор все могло измениться. А вот Вика… Ни в какую Финляндию они тогда не попали. В Питере Артура расстреляли в машине, и Вика с мамой вернулись в Москву. У них тут была квартира. Вика нашла Сашу, когда он уже работал в хирургичке, и все это рассказала. Они иногда виделись. Может, у них и получилось бы что-то, но у Саши была я. Он должен был за мной следить, потому что, как только уезжал, я отправлялась на поиски всего, что мне необходимо, — и не успокаивалась, пока не найду.

Ничто не указывало на то, что Вика из истории была той самой. Ничто, кроме слов «я живее всех вокруг» — продолжения потешки про покойников, — обдериха ответила так на вопрос о Вике. А значит, будь уверен: все переплетено.

— Ты давай в Химки, — решил Мирон. — А я вызвоню Константина, сгоняем к твоей бабушке.

В ожидании похоронных дел мастера Мирон решил изучить местность. «Санаторно-курортная» деревня Аксаково округа Мытищи, названиями улиц зачитаешься: Парковая, Живописная, Тихая… Потыкал фотографии: действительно — дома отдыха на каждом шагу. И «работный дом» из истории Светы — заброшенный санаторий. Увы, отыскать его на карте не получилось.

Попутно Мирон запросил у Этери контакт шорника Мытищ — внезапно им оказался местный участковый. От прямого общения Мирон увильнул: попросил Этери разузнать, что делается в Аксаково вообще и в заброшке на улице Ленина в частности.

Тут как раз подкатил Константин на своем седане. Было видно, что подготовился: на заднем сиденье лежали ритуальные каталоги. Заинтересовавшись, Мирон потянул к себе тот, что с гробами. Все товары в нем делились на пять категорий: тканевые, деревянные, мусульманские, элитные и авторские.

— Кто-то и такое заказывает? — ткнул он в глянцевую картинку с домовиной, расписанной жар-птицами под хохлому.

— Редко, — признался Константин. — Узор для примера — так-то любой сюжет изобразить можем. Хоть Петра и Февронию, хоть коня в яблоках.

— А это? — В разделе авторских обнаружился деревянный драккар с фанерными щитами на бортах. Там даже весла были, — видимо, чтобы усопший благополучно догреб до Вальхаллы.

Константин усмехнулся, но комментировать не стал. Впрочем, Мирон не сдавался:

— А если, к примеру, кремировать решат, какой лучше выбрать?

— Тот, который горит, без пластика и металлических украшений. В идеале дерево, но не все сорта подходят — нужны те, что оставляют меньше отходов. Ты же хочешь получить пепел близкого, а не гроба.

— Спасибо, не хочу, — поежился Мирон и отстал.

Этери написала: «Шорник сказал, тихо у них, никто не барагозит».

Тихо, значит… Можно только позавидовать.

Когда проехали канал имени Москвы, Мирон опустил стекло и, откинувшись на подголовник, дышал, несмотря на бубнеж Константина про загазованность. За съездом с Дмитровского шоссе домишки утопали в зелени, двухполоска повела мимо решетчатых заборов, разграничивающих территории домов отдыха — по степени подстриженности газонов можно было судить об уровне сервиса, — и более ветхих деревянных. Некоторые участки напоминали приусадебные, а здания — полноценные усадьбы.

Две полосы превратились в одну, та запетляла между дворами и наконец оборвалась. К воде была прокатана колея, между деревьями виднелись припаркованные тут и там автомобили отдыхающих. Пахло дымом и шашлыками. Пока Константин собирал каталоги и укладывал их аккуратной стопкой, Мирон рассматривал дом через соседний участок — тот самый, где когда-то жила семья Вики. В девяностые он, конечно, производил впечатление, но сейчас, даже после множественных попыток замковой архитектуры, мимо которых проезжали, — не очень. Фасад облупился и если и напоминал пряник, то черствый и погрызенный.

— Ты гляди, роет, опять роет!