Колдун с Неглинки

Какая-то женщина вытирала слезы. Прежде чем зайти в метро, она сунула Кости сложенную купюру. Влад и сам почувствовал, как защипало веки. Однако ему по-прежнему не хотелось, чтобы его заподозрили в знакомстве с девочкой и ее «дедой».

Мужик тем временем добрался до скамейки и грузно на нее осел. Кость больше не причитала, и постепенно любопытствующие разошлись по своим делам. Позвонок перешел из ее рук в его черные от грязи ладони. Влад не слышал, о чем они говорили, но напоследок Кость широко улыбнулась и сунула случайную купюру бездомному в карман, а тот погладил ее по щеке.

Кость встала со скамейки, равнодушно глянула на Влада и, подпрыгивая, как самый обыкновенный ребенок, перебежала дорогу. Влад сосредоточился на проскуднике: тот посидел еще немного, держась за сердце, потом харкнул себе под ноги и потащился обратно в метро. Влад мысленно выругался. Если все повторится, впрягаться за бомжа он не собирался.

А тот, прежде чем налечь плечом на тяжелую деревянную дверь, сунул атлант за щеку. Хвостик волосяной сетки теперь свисал у него изо рта. Влад поблагодарил себя за то, что не позавтракал. Он держался чуть поодаль — впрочем, потерять проскудника в толпе все равно не получилось бы: вонь указывала на него безошибочно.

У турникета проскудник задержался. Принялся рыться в карманах, пока не извлек мятую карточку на одну поездку. Людей становилось все больше, но вокруг него постоянно сохранялось свободное пространство.

Как назло, вместо того чтобы сесть в более свободный сейчас поезд до Рокоссовского, проскудник поперся в тот, что до Саларьево. Тут Влад едва не упустил его: отвлекся, наблюдая, как люди в вагоне превращаются в жидкость и буквально затекают на стены, чтобы не соприкоснуться со смердящим пассажиром. Только когда объявили, что двери закрываются, он ввинтился между тесно стоящими спинами.

Крепко пахло проскудником. Влад закрыл глаза и поддался духоте и покачиванию. Затылок удобно лежал на чьем-то плече. В середине вагона бранились и явно планировали выкинуть проскудника на ближайшей станции, однако прямо сейчас им всем ничего не оставалось, кроме как стоять и терпеть, и Влад задремал, откинув голову. Спалось ему неожиданно славно. Люди вокруг перемещались, плечо исчезало, потом появлялось снова, затем оказалось, что это стена вагона. Затем — поручень. Сиденье…

«Саларьево», — объявил женский голос.

Влад вскочил, заозирался. И вовремя — проскудник уже выгреб на платформу и чалил к выходу. Последним, что Влад увидел, бросаясь вдогонку, были огромные, полные слез глаза незнакомой девушки, с облегчением убирающей от лица платок.

Самому ему повезло меньше: легче не стало даже на улице. Влад уже не боялся быть замеченным, тем более проскудник не оборачивался. Шаркая, пер и пер вперед, нескончаемо бормоча себе под нос, и содержание его монолога не менялось.

Все той же пенсионерской трусцой он достиг центрального входа на Хованское кладбище и ускорился, как будто некая сила тащила его вперед. Владу пришлось прибавить шаг. Наконец, они почти бежали.

Солнце алыми полосами рассвечивало небольшую рощицу. Там, под деревьями, проскудник упал на колени и зашарил в траве. Влад юркнул в приоткрытую калитку одной из оград, присел на низкую лавочку и наблюдал за ним из-за памятника. Можно подумать, по грибы мужик присел…

«Грибы» были мелкими и черными от земли. Проскудник нащупывал их мелкими движениями пальцев, какими обирает себя скорый покойник, и распихивал по карманам. Устал — повалился в траву. Влад испугался, что тот сейчас заснет — и сиди тут тогда до темноты, но проскудник воспрянул. Встряхнулся, пощупал карманы и вдруг уставился прямо на Влада — глаза его были пустыми и сонными.

Так он и стоял, покачиваясь, будто у него внезапно отшибло память. Влад растерянно обвел взглядом надгробия — как назло, никого. Если бомж на него бросится, лежачие на помощь не придут. Пастораль еще эта… Тишина, птицы поют. И как-то совсем не хочется…

По дороге вдоль кладбища пылил автомобиль. Влад сначала увидел песчаное облако, а потом уже услышал рев. Подумал: «Ничего себе разогнался скорбящий…» Подскакивая на ухабах, из-за поворота вынырнул черный «гелик».

Влад посмотрел на проскудника. Тот стоял, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг пошел в разбег.

— Мужик! — не выдержал Влад. — Ты чего, мужик?!

«Гелик» и проскудник неумолимо сближались. Мысли метались: «Увидит. Тормознет». Но водила не видел, а проскудник не тормозил. Влад оттолкнулся от лавочки, перепрыгнул ограду и всем собой ударился в обоссанную тушу проскудника. Тот выпустил воздух с шумным «Ых-х!». Когда Влад отползал, подергиваясь от отвращения, как покалеченный паук, то успел увидеть расползающееся по штанам проскудника мокрое пятно.

— Отстой, — стонал Влад, других слов не осталось, — отсто-ой…

— Да уж.

«Гелик» стоял шагах в десяти. Над Владом возвышалась дама в черном платке и очках. Она протягивала бутылку воды. Влад опустошил ее почти целиком, а недопитое размазал по лицу и рукам.

— Ты все испортил.

— Я человека спас, — огрызнулся он, поднимаясь.