Колдун с Неглинки

— Разновидность порчи. Скажи Серафиму — он поможет.

— Да ладно, — отмахнулся Влад, которому и одной встречи с Серафимом хватило. — Вроде жить не мешает.

— И то, что ты забыл про машину, тоже не мешает? — Тут он подумал, что про машину, кажется, не упоминал. — Попроси его. Возвращать амнезированное стремновато, немного как убить себя. Но потом станет полегче. Он тебя отмолит.

— Сам Бог мне память вернет?

— Разве я что-то говорила про Бога?

Влад даже вздрогнул от того, каким холодом тронуло шею.

— Ладно, — сказал он совсем другим тоном. — С чем я на самом деле связался? Кто такой Серафим?

— Приехали! Тут останови.

Мамка выскочила из машины. Испугавшись, что сейчас она исчезнет, Влад поспешил сделать то же самое и замер перед краснокирпичным зданием с решетками на выбитых окнах первого этажа. Заброшка торчала посреди Новой Басманной как гнилой пень.

Тем временем мамка свернула за угол и нырнула под баннер с напечатанной дверью. Влад последовал за ней. Вопреки ожиданиям, внутри оказалось чисто — кто-то тщательно поработал здесь веником.

К лестнице вели свежие доски. Ступени оказались вымытыми.

На подоконнике сидела кудрявая девочка в спортивной шапке не по размеру — видно, дал кто-то из взрослых. Шапка сползала ей на нос, девочка то и дело ее поправляла и жала на кнопки рации. Рация тоже была ей велика.

Когда мамка и Влад остановились возле нее, девочка не глядя протянула руку ладонью вверх. Мамка достала из сумки позвонок в тонкой сеточке из волос и отдала ей.

— Ща. — Рация зашуршала громче. Сквозь помехи Влад различил: «какая-то хрень, на три полосы раскидало», и «принято», и «пострадавшие?» Кто-то еще неразборчиво бубнил на фоне, но, по мере того как затихал шум, озлобленное бормотание пьяного, похоже, мужика становилось все более отчетливым.

«Твари, твари вонючие, суки, о-от суки…»

— Похоже, наш! — обрадовалась девочка. Мамка скривилась.

— Хай! — Из комнаты, куда вела линялая ковровая дорожка, появился парнишка в рваной джинсовой куртке.

— Провод, это… Как там тебя?

— Влад, — подсказал Влад.

— А это Провод.

— Чай будешь?

Провод сунул Владу огромную кружку, в которой, судя по запаху, действительно был чай со смородиновым листом, и вопросительно посмотрел на мамку.

— Наш клиент, — пояснила та, вслушиваясь в матерщину по рации, как будто в этих словах действительно имелся смысл.

— А зачем ты его сюда притащила?

— Да он как-то сам притащился.

— «Красные Ворота»! — громко и отчетливо произнесла вдруг девочка в рацию, и бормотание стихло. На том конце ее слушали. — «Красные Ворота»!

И понеслось:

«От ты ж сучка, я тебя в твою…»

— Измельчал проскудник, — буднично сказала мамка. — Ладно, ребят. Я спать. Не скучайте.

Влад по привычке собирался пойти следом, но Провод хлопнул его по плечу, преграждая путь.

— Прикинь, тут сам Маяковский сидел.

Влад непроизвольно осмотрелся. То, что раньше здание было тюрьмой, и снаружи не вызывало сомнений, а уж отсюда, когда небо действительно в клеточку…

— Кто тут только не сидел! — вздохнула девочка и спрыгнула с подоконника. На ногах у нее были радужные легинсы и маленькие берцы. — Пойду. Другого проскудника все равно уже не будет.

— Сочувствую, Кость.

Та по-взрослому вскинула ладонь: мол, не надо, такая уж мне выпала доля. Влад поставил кружку с чаем на подоконник и потащился за ней.

Некоторое время они шли к метро молча. Девочка будто не замечала, что рядом кто-то есть.

— Тебе необязательно со мной. — Нет, все-таки замечала. — Я отдам ему, честно. Мне незачем врать.

— Да я… — не сразу нашелся Влад. — За тебя переживаю. Не понравился мне этот мужик.

— Обычный бездомный. Боярышника с газировкой выпил — ну и вот. Он мне ничего не сделает.

— А тебе не рано такое знать?

— А тебе не рано быть таким занудой?

Время от времени она подносила к уху рацию и прислушивалась к «твари, суки» — никакого разнообразия.

— Может, хватит? — не выдержал наконец Влад. — Он что, других слов не знает?

— Конечно, знает. Просто он несчастный человек. Постой-ка…

Она прибавила громкость. Слова остались теми же, но теперь говоривший стонал и задыхался — его будто тащили куда-то и время от времени били.

— Так нам, — осенило Влада, — теперь придется отнимать бомжа.

— Правильно говорить «бездомный». — Кость с прищуром смотрела вперед. — Бежим!

У южного вестибюля «Красных Ворот» она оказалась первой. Влад — тремя секундами позже. Ругань, которую он слышал по рации, доносилась теперь из перекошенного рта толстого избитого дядьки. Его волокли, скривившись, двое парней самого обычного, не бандитского вида. Даже на улице в нос шибануло вонью. Влад оценил выражения лиц зевак и замер, не решаясь подойти. Только Кость не спасовала.

— Деда! Деда!

Она с размаху впечаталась в необъятный живот мужика и обхватила его руками.

— Это мой деда! Не трогайте его! Он не бездомный, он болеет!

Парни отшатнулись. Мужик повалился на асфальт.

Кость голосила:

— Деда, вставай, вставай, а то тебя в тюрьму заберут!