Когда-то был человеком

Оставалось, правда, в тот вечер решить еще одну проблему. Накануне полиция вытащила из машины с громкоговорителем и арестовала нашего друга Фердля Пика, хотя он, будучи официальным кандидатом ГКП на выборах, имел разрешение от властей агитировать таким способом за свою партию. Причиной ареста послужили его многократные призывы дать отпор неонацистам. И вот теперь Фердль, как сообщил нам по секрету один симпатизировавший нам полицейский, сидел в подвальной камере, в четырехстах метрах от полицейского участка. Сам он позднее рассказал нам, что во дворе находились бронированные полицейские машины с включенными моторами, поставленные так, чтобы их выхлопы прямехонько проникали через окно в узкую камеру. Эта пытка не прекращалась, несмотря на его протесты и ссылки на больное сердце.

Нашему товарищу необходима была поддержка. Я переговорил с двадцатью или тридцатью надежными людьми – с каждым по отдельности. И когда минут десять спустя я через мегафон обратился к демонстрантам: «А не пора ли нам всем посмотреть, как дела у нашего Фердля?» – для посвященных это было сигналом. Они немедленно двинулись в путь. Другие тоже быстро сообразили, в чем дело. Буквально в течение нескольких секунд 800 демонстрантов без какой-либо команды направились к полицейскому участку. Полиция, давно уже привыкшая к тому, что все начинания внепарламентской оппозиции проходят после долгих дебатов, во время которых тщательно взвешиваются все «за» и «против», оказалась застигнутой врасплох. Потребовалось не меньше пяти минут, пока удалось собрать и рассадить по машинам весь личный состав, согнанный для охраны неонацистов. Когда полицейские машины с бешеной скоростью, с «мигалками» и воем сирен мчались к участку, мы уже стояли перед зданием и громко скандировали, требуя освободить Фердля. Начальник участка с тремя подчиненными загораживал входную дверь, показывая всем своим видом, что ляжет костьми, но нас не пропустит. Правда, в глазах у всех четверых была тревога, а руки они держали на кобуре.

Разумеется, мы и не собирались штурмовать участок. Но для противной стороны самого нашего появления, по-видимому, было достаточно, так как через десять минут мы могли с ликованием заключить нашего Фердля в объятия и успешно завершить акцию. Курт Деммлер, исполнитель песен из ГДР, сочинил позднее балладу об этой истории.

Лично меня ожидало очередное представление. Тогдашний обер-директор Хамельна Грос от начала до конца следил за нашей демонстрацией и действиями полиции по защите неонацистов, стоя в позе полководца на крыше здания. Когда я позднее снова появился на месте блокады, то увидел этого достойного мужа на площади в окружении дискутирующих граждан.

– Что тут произошло? – с невинным видом поинтересовался я.

– Беспорядки, – пояснил он мне. – Вновь объявился этот бродячий цирк Киттнер – Пик.

– Пик? Киттнер? Кто это такие?

Высокопоставленный господин терпеливо обрисовал мне преступную и антиконституционную деятельность господина Киттнера, не стесняясь в выражениях и не жалея красок. Несколько человек, стоявших вокруг нас, изо всех сил старались не расхохотаться.

Я вежливо поблагодарил его за исчерпывающую информацию и ушел. Отойдя на некоторое расстояние, я услышал, как кто-то громко сказал: «Господин Грос, да это он сам и был». Раздался громкий смех.

Когда после этого я вторично столкнулся на площади с господином обер-директором, он залился краской и отвернулся. Позднее этот представитель СвДП стал земельным министром внутренних дел, верховным правителем полиции и ведомства по охране конституции, то есть тех организаций, которые постоянно проявляли по отношению ко мне заботу особого рода. Вот так иногда шутит судьба.

Другой участник событий в Хамельне знал меня гораздо лучше. Когда бы мы, представители внепарламентской оппозиции, ни появлялись на предвыборных митингах коричневого фон Таддена, всегда готовые к антинацистским выступлениям, предводитель НДП: неизменно приветствовал нас с трибуны на манер владельца рыцарского замка: «А вот и Киттнер с его одичавшими обезьянами-ревунами».