Когда-то был человеком

– Эй, что случилось? – преградил нам дорогу один из рабочих. – Что это значит?

Мы показали наклейки:

– За нами гонятся нацисты.

Ответ для нас был, как бальзам на душу.

– Пусть только сунутся.

Рабочие остались во дворе, ребята они были крепкие, как на подбор.

И тут в воротах показались преследователи.

– Ни с места, полиция! – закричал первый. – Никому не уходить со двора. Мы должны проверить ваши документы.

Полиция… Всеобщее недоумение, хотя, одновременно, и некоторое облегчение. Один из печатников запротестовал:

– Оставьте людей в покое. Они ничего плохого не сделали.

– Судья будет решать, сделали или нет.

Поглядите-ка, и Киттнер здесь! Что, парень, где твоё мужество? – издевательски произнес другой преследователь, хватая меня за руку. В душу ко мне закралось подозрение: на улице этот тип размахивал штакетником. Теперь в руке у него ничего не было.

А вы что, тоже полицейский? – спросил я.

Нет, парни, еще хуже – я из НДП. – Все это прозвучало самоуверенно. – Наконец-то мы вас сцапали.

Ситуация прояснилась: налицо был фронт единства действий служителей порядка и неонацистов, объединившихся ради «спасения отечества». Старая военная мудрость: маршировать врозь, наносить удар сообща.

Но не успел я вынести эту тему на всеобщее обсуждение, как случилось нечто непредвиденное. Нашего друга Зиги бесцеремонно схватил другой тип, которого Зиги, разумеется, принял за одного из громил из НДП. Зиги был рабочим автозавода «Фольксваген», белокурый, веснушчатый, в очках с толстыми стеклами, взгляд всегда приветливый. Кто знакомился с ним впервые, видел его неизменно вежливую, сдержанную манеру, тот обычно принимал его за какого-нибудь ученого. У Зиги и в самом деле было необычное увлечение: вместо того чтобы держать, к примеру, голубей, как это делали иные, он посвящал свое свободное время изучению специальной литературы по математике. Когда он однажды, эксперимента ради пришел на лекцию в Технический университет, и там, не будучи знакомым с обычаями студенческой среды, подал реплику с места и с ходу опроверг одного маститого профессора математики (причем сделал это по всем правилам науки), то завоевал у студентов репутацию гениального парня.

Теперь же, когда его грубо схватили во дворе типографии, наш Зиги почувствовал себя оскорбленным.

– Извините, пожалуйста, – сказал он вежливо, – не могли бы вы на минуту отпустить меня?

Ошеломленный столь необычной и не подходящей к ситуации формой обращения, парень ослабел хватку.

Зиги воспользовался передышкой, спокойно положил очки в сторону, прямо на землю, и вновь взялся за ручку ведра с клеем. Грубиян противник тем временем пришел в себя от изумления и вновь попытался крепко схватить его. В ответ Зиги молча надел ему ведро вместе с содержимым на голову.

Спустя полгода, на процессе по обвинению в сопротивлении властям, он мог с полным правом ссылаться на то, что, поскольку в тот вечер представители закона и коричневые смешались в одну кучу, он не в состоянии был отличить облитого клеем полицейского в штатском от неонациста. Что вполне простительно, так как даже наши обученные полицейские в ряде сложных ситуаций нет-нет, да по ошибке кого-нибудь убивают.

«Ошибка» Зиги помогла мне незаметно исчезнуть. В начавшейся неразберихе, когда печатники громко хохотали, две пожилые работницы, настоящие крепкие матушки, встали возле меня по бокам, и мы медленно, стараясь не бросаться в глаза, как бы погруженные в беседу, незаметно добрались до бокового выхода. Женщины похлопали меня по спине: «Давай, беги». Что я и сделал.

Позднее, в полицейском участке, обескураженный старший патруля наверняка спрашивал всех: «Куда же девался Киттнер? Он ведь был у нас в руках».

Однако расследование против меня за «деятельность, представляющую угрозу государству», было начато.

Расскажу еще об одном случае столкновения с коричневыми. В 1969 году глава НДП Адольф фон Тадден решил провести предвыборный митинг в городе Хамельне. И, разумеется, в принадлежащем городу здании Везербергландхалле – отцы города, конечно же, не видели причин, почему бы не пойти навстречу этому крысолову. Ясно, что внепарламентская оппозиция должна была лечь на амбразуру, чтобы спасти политическую репутацию Хамельна. Объявление в «Клубе Вольтера» плюс устная пропаганда – этого оказалось вполне достаточно, чтобы ровно в назначенный час здание было блокировано 800 демонстрантами. Хотя многочисленным полицейским и удалось провести через кольцо окружения кое-кого из сторонников НДП, все равно в конечном итоге коричневому фюреру пришлось выступать перед почти пустым залом, как и должно быть в настоящем правовом государстве.