Когда отступит тьма

Возле нее ударились об пол две ступни. Роберт спустился.

Лежа на боку, Эрика держала правую руку под ребрами, спрятанной. Бронза холодила сквозь тонкую ткань блузки.

Роберт, огромный, косматый, видимый силуэтом на фоне света луны, уставился на нее.

— Вот оно что, — негромко проговорил он. — Пыталась бежать. Но это совершенно невозможно. Это мойра. Знаешь такое слово? — Эрика сглотнула. Она знала. — Мойра, — продолжал Роберт. — Судьба. Справедливость. И...

— Смерть, — прошептала Эрика.

— Знаешь. — Казалось, Роберт доволен этим. — Не забыла.

«Как я могла забыть? — хотелось спросить ей. — Я преподала это тебе».

Роберт нагнулся к Эрике, схватил за левую руку и стал поднимать. Колено ее горело, но не сгибалось.

— Сейчас, — сказал он. — Сделаем это сейчас.

Вот-вот он увидит нож.

Это последняя возможность. Либо бей ножом, либо снова лежи на столе. Либо бей, либо умри. А она не хочет умирать.

Вскинув руку, Эрика направила нож вперед, потом сдержалась и остановила лезвие в полудюйме от ямочки, где кончается горло.

Она заглянула в глаза Роберту, подумала о мойреи других вещах, которые преподала ему. Многих вещах. Дурных вещах.

Нож задрожал. Эрика опустила руку.

Роберт почти нежно отобрал у нее оружие.

— Ты не способна на это, — спокойно сказал он, в его ровной интонации не звучало ни волнения, ни страха, ни облегчения.

Эрика покачала головой, слезы туманили ей глаза.

— Не могу причинить тебе вред, Роберт. Не могу.

— Потому что утратила присутствие духа.

— Нет. Потому что и так причинила тебе много вреда.

— Утратила присутствие духа, — повторил он, безжалостно, непреклонно.

Он сунул рукоятку ножа в закатанный рукав, оставив на виду лезвие, бронзовый треугольник, прилегающий к мускулистой руке. Достал из кармана комок ткани и, встряхнув, развернул его.

Это был шарф, ярко-красный, с вышитыми инициалами Э.С., белыми, изящными, праздничными.

Ее шарф. Подарок Эндрю, который ветер унес днем. Она не представляла, как он оказался у Роберта, и у нее не было сил спросить.

Роберт вытянул его, и Эрика догадалась, что он хочет стянуть ей шарфом руки — связать ее, как теленка перед убоем.

Со связанными руками она будет беспомощной, и будущее, за которое она так упорно сражалась, никогда не наступит.

Эрика повернулась к расселине. Она протиснется в нее, ускользнет, спрячется в пещерах. Может прийти помощь. Возможно всякое.

Но Роберт успел среагировать.

Он схватил ее сзади за плечо и притянул к себе, в окружающий его запах застарелого пота. Она стала извиваться, поворачиваться всем корпусом, пытаясь вырваться, и ее брат засмеялся.

— Бесполезно, сестричка. — Его негромкий голос обрушился на нее лавиной призрачного эха от стен. — Я уже взрослый и в прятки не играю.

Роберт завел ей руки за спину и принялся связывать их шарфом, она ощутила внезапную жгучую боль в запястьях, потом онемение в кистях рук.

— Отпусти меня, — тихо произнесла она бессмысленную просьбу.

В ответ он лишь еще туже затянул шарф и завязал его, как жгут.

После этого поднял лампу, окутавшую их трепещущим светом.

— Иди, — приказал Роберт, в голосе его не было и следа доброты.

Он вытолкал ее через расселину в основной коридор, она, хоть и сопротивлялась, не могла ни вырваться, ни заставить его замедлить шаги. Роберт неумолимо вел ее к тронному залу, где их обоих ждала смерть и судьба.

— Хватит, — сказал Эрл Кэшью. — Теперь они запомнили запах.

Коннор кивнул, рассеянно удивляясь, что собакам достаточно лишь поднести нос к грязной тряпке и запах запечатлеется в их обонянии. Аккуратно положил блузку обратно в конверт и отдал его сержанту.

— Ищите, девочки, — скомандовал Кэшью. — Найдите мне этого гада!

Три собаки засопели, острое чутье сразу же повело их к Стаффорду. Одна из них залаяла, другая попыталась броситься на попятившегося Эндрю.

Кэшью оттащил их за поводки.

— Не его! Нет, девочки, нет! — Бросил взгляд на Эндрю. — На этой блузке есть и ваш запах.

— Я брал ее в руки, — сказал Эндрю, потом лицо его помрачнело от внезапной тревоги. — Значит, блузка не годится? Они... они не могут искать кого надо?

— Годится вполне. — Кэшью сплюнул снова и ловко передвинул зубочистку из одного уголка рта в другой. — Мои девочки чистопородные, способны запоминать сразу два, три запаха. Даже когда запахи двух людей смешаны, могут отделять один от другого. — Одна собака потихоньку снова направилась к Эндрю. — Не его, я сказал! Ищите! Ищите!

Собаки ненадолго сбились с толку. Потом самая крупная, видимо, поняла, что из смешанных в ткани запахов нужен другой. Опустила нос, нюхая и фыркая с новым рвением, другие последовали ее примеру.

Кэшью пошел за сворой, ведшей его с дороги в заросли бурьяна. Коннор несколько секунд наблюдал на ними, потом повернулся к Эндрю. Как ни странно, ему не хотелось смотреть в лицо этому человеку.

— Вы изобличили себя, мистер Стаффорд.

В ответ Эндрю лишь неторопливо кивнул.

— Разве что, — добавил Коннор с чем-то близким к надежде, что у него есть какой-то выход, — вы можете объяснить, как эта блузка попала вам в руки...

— Не могу.