Кофейные истории

Клэр так и не смог понять, кто из двоих с ним заговорил. Голос звучал глухо и одновременно гулко, точно доносился из бочки, вкопанной под землю. За соседской оградой тоненько заскулила собака, склочная белая болонка, и тут же ей принялся басом вторить охотничий пёс, обитающий в особняке через две улицы.

– Может, вам он и братец, – произнёс Клэр сварливо, тасуя колоду. – Но вы его потеряли. А что я подобрал – то моё.

У белобрысого на скулах заиграли желваки, и он шагнул вперёд, но курчавый остановил его, хлопнув по груди. Воцарилась тишина; даже собаки притихли. А взгляды у обоих незваных гостей нет-нет да и возвращались к цветным картонкам, которые так и порхали у Клэра в руках.

– Вижу, вам интересно, – улыбнулся он, посматривая из-под ресниц, почти как Ноэми, только у неё, конечно, получалось это мило, а не вот так, гадко. Улыбнулся – а у самого ладони взмокли так, что карты начали прилипать, хотя с чего бы, казалось. – Сыграем партию? Можно даже… – он разложил карты веером и потом сложил резко, с хлопком. – Можно даже на вашего братца.

Бумажный шут вынырнул из колоды и разве что не подмигнул издевательски, а затем снова спрятался.

– Сыграть, значит…

И опять Клэр не понял, кто это сказал – хотя следил за ними, за изгибами грязных ртов, в которых мерещились то собачьи зубы, то змеиные языки.

Сердце в груди заходилось, как проклятое.

– Да полно, господа, – фыркнул он и спрятал колоду между ладонями. – Вы что, боитесь продуть?

– И без жульничества? – вопросом ответил белобрысый; губы у него почти не двигались, если не вглядываться пристально, подгадывая момент, можно вообще не заметить, что он заговорил.

«О, а прийти с угрозами в дом законопослушного джентльмена – не жульничество? Ну, разумеется», – подумал Клэр, но вслух сказал только:

– Естественно. Какой иначе интерес?

Незваные гости переглянулись – и присели на порог, один – поджав под себя ноги, другой – завернув их узлом. Раскидывая карты, Клэр приложился к бутылке вина и, словно бы неосознанно, передал её белобрысому. Тот, хищно впиваясь запавшими глазами в мельтешение цветных картонок, так же бездумно отхлебнул и передал чернявому «братцу».

Партия началась.

Почти всегда можно с самого начала определить, удачной будет игра или нет. Не по первой сдаче, не по реакции соперников, а по тому, как двигаются карты. Иной раз они из рук сыплются, как овсяная шелуха, и тогда сразу ясно – успеха не видать; в другое время – соскальзывают невесомо, как капля воды с намасленной сковородки. А бывает, что карты ластятся, как бездомные щенки, тычутся в ладони, точно просят хлеба.

Нынче они словно искали защиты.

– Ай-ай-ай, господа, – смеялся Клэр и лукаво грозил пальцем, когда белобрысый пытался снять колоду, а она рассыпалась, растекалась по порогу. – Нежнее надо, нежнее.

Мухи уже не вились над белобрысым, а ползали по его лицу.

Первый круг, начало партии – проба, чтоб понять, чем живёт противник. Второй – ложное отступление, чтоб он воодушевился и понёсся в атаку. Затем надо успехи и фиаско чередовать аккуратно, то подзадоривая других игроков, то расслабляя… Главное – не дать заскучать, чтоб не бросили тебе карты в лицо и не ушли посередине. В жизни, как считал Клэр, ровно то же самое, и потому никогда не понимал, отчего прочим людям выигрывать без жульничества представляется делом трудным.

А ещё важно было иметь убедительный аргумент, чтоб воззвать к совести противника, если его исход партии не устроит.

– …и так я бью вашу даму, а так – рыцаря. Сдаётся мне, господа, что вы проиграли. И, стало быть, ваш братец остаётся у меня… не то чтобы он был мне нужен, но я постыжусь отдавать мальчишку родственничкам, которые без раздумий поставили его на кон. Небеса, знаете ли, не одобрят, – закончил Клэр то ли ангельски, то ли издевательски.

Белобрысый, конечно же, не выдержал – подорвался, вскочил, и кто знает, что собирался сделать, но тут в челюсть снизу ему упёрся тот самый аргумент – изящный револьвер с серебряными вставками на рукояти.

– Не советую, – серьёзно ответил Клэр, стараясь сохранять достоинство. Непростое дело, учитывая, что ему приходилось вытянуться на мысках, чтобы угрожать этому долговязому чудовищу. – Слово чести, знаете ли, превыше всего. А мы договорились не жульничать.

Пауза тянулась долго, и рука даже успела занеметь. Белобрысый косил налитыми кровью глазами, но не двигался – видно, осталось ещё разумение. А потом кучерявый, бывший, вероятно, за старшего, наконец кивнул, но глядя отчего-то не на револьвер, а на початую бутылку вина.

– Уговор есть уговор. Забирай третьего.

Зеленоватая муха проползла у белобрысого по виску и скрылась в ушной раковине. Клэр невольно моргнул, сглотнул, преодолевая тошноту, а когда спустя мгновение пришёл в себя, ночные гости были уже у калитки. Через минуту и вовсе ничего не напоминало об их присутствии, кроме глубоких серповидных вмятин от каблуков на рассохшемся дереве порога да странной масляной вони, надолго задержавшейся в воздухе.