Кофейные истории

– Речь шла о красном яблоке. Том самом, с которого и началось наше знакомство, – глухо пояснил детектив. – Я ответил ей, что невелика цена украденному яблоку, и можно просто считать, что я её угостил тогда… Мы крепко поспорили – ну, не в первый раз и не в последний, а через час уже примирились. Но в голове у меня засела одна фраза, которую Лотта обронила: если яблоку, мол, цена невелика, то чему – велика? И, знаете, мне следовало задуматься уже тогда.

Несколько месяцев после ссоры прошли мирно. Эллис завершил одно крупное дело и прославился на весь Бромли, удостоившись аудиенции во дворце. Глава Управления, Хоупсон, откровенно благоволил ему и уже больше не посмеивался над планами жениться на дочке «торговки людьми» – герою простилось бы и не такое; старик-напарник тоже охотно давал советы к свадьбе и шутил, что после замужества любая непоседа присмиреет, а егоза – остепенится, главное, мол, не тянуть с наследником…

Ещё немного – и можно было бы поверить, что всё будет хорошо, и у сказки выйдет счастливый конец.

…если б только Эллис не заметил, что Лотта исподтишка начала испытывать его принципы.

– Сперва даже смешно было, – отстранённо улыбнулся детектив, разглядывая мраморное изваяние; каменная девчонка в лёгком платье точно бы улыбалась в ответ. – Стащит она украдкой пирожок с прилавка и смотрит на меня, скажу и я что-то или нет. Я и говорил: знаешь ли ты, милая, что их из бычачьих хвостов крутят? Она тут же плюётся, я торговцу сую мелкую монетку, всем весело.

Дальше было хуже.

Выходки Шарлотты Марсден уже никак не тянули на шутки. Подуть в особый свисток, чтоб лошадь понесла, и надменный господин рухнул прямо на брусчатку; размозжить каблуком лапу крошечной собачке, убежавшей от леди в парке; толкнуть в грязь старуху-торговку с подносом, полным яблок в карамели; нанять двух увальней драться друг с другом прямо перед Управлением, пока они не покалечат друг друга или пока «гуси» не сбегутся их разнимать… Закрывать глаза на её безумства становилось всё труднее.

– Самое мерзкое, что я продолжал молчать, – добавил Эллис всё с той же неживой улыбкой. – Даже когда она принялась палить по Лайзо из револьвера, а потом соврала, что приняла его за грабителя. Ведь никто же не умер, говорил я себе. Ведь всё можно исправить – оплатить, извиниться, где-то положиться на свои связи, где-то – козырнуть фамилией «Марсден»… В один вечер Лотта между делом сказала, что хорошенько проучила «мерзкого старикана», который её оскорбил. Я тогда не понял, к чему она это упомянула, а утром узнал, что этот «старикан» – мой напарник. Его нашли в переулке за Управлением, недалеко от шляпной лавки, куда любила заглядывать Лотта. Думаю, он окликнул её; она тоже узнала его, без всяких сомнений, ведь я сам знакомил их… Не знаю, что он сказал такого, что её разозлило, но она выстрелила без колебаний. Два раза сюда, – он прикоснулся к груди. – И потом в рот, уже мёртвому. Похоже, она очень рассердилась, избалованная, безжалостная Шарлотта Марсден. В нравоучительных новеллах по такому случаю принято говорить, что перед героем-де встал выбор… Так вот, никакого выбора передо мной не стояло. К сожалению, я совершенно точно знал, что должен сделать.

…он ведь действительно был хорошим детективом. На то, чтобы собрать доказательства, опросить свидетелей и произвести все необходимые процедуры, у него ушло три дня, по истечении которых Шарлотта Марсден оказалась за решёткой по обвинению в убийстве. Дело было громкое – всё-таки убитый недавно был приставлен к награде, да и друзей, в том числе высокопоставленных, в чинах, у него хватало. Фрэнсис четырежды приходила к дочери и уходила очень бледная, с поджатыми губами; в суд она не вмешивалась.