Кофейные истории

«Небеса не слышат нас, – сказала незнакомка. – А если бы и слышали, я бы молилась вот о чём: пусть этот человек с каменным сердцем окажется на виселице, а перед тем увидит, как подвесят его никчёмную подружку! Тот, кто забыл о верности, не заслуживает милосердия!»

Тут мне сделалось дурно; когда служанка привела меня в чувство при помощи нюхательных солей, незнакомки и след простыл.

Этот случай долго не выходил у меня из головы, и чем дальше, тем более зловещим он представлялся. Я пыталась себя убедить, что негоже осуждать людей, не зная обстоятельств их жизни: одним горести внушают смирение, а других озлобляют. И надо же было в миг сомнения снова встретить того священника с курительной трубкой! Набравшись смелости, я спросила у него совета, и он ответил, что-де нет ничего дурного в том, чтобы поведать правду, даже если правда эта может омрачить Вашу радость и обеспокоить Вас.

Засим заканчиваю сбивчивое сие повествование и возобновляю уверения в том, что всем сердцем радуюсь за Вас и желаю Вам счастья.

Жозефина К. Бертран,

вдова

Дочитав, Эллис вновь свернул письмо и убрал его, а затем обвёл нас торжествующим взглядом:

– Вот видите, сколько пользы? Сентиментальность одной вдовы позволила нам заполучить зацепку… И кстати, уж коли об этом зашла речь: кто такая эта «мадам Оноре» и можно ли будет устроить с ней встречу?

Признаться, если бы я несколько лет подряд не сопровождала бы леди Милдред во время каждого её выхода в свет, то и для меня имя прозвучало бы совершенно незнакомо. Ибо прогремело оно даже не при моих родителях, а гораздо, гораздо раньше – почти полвека тому назад. Впрочем, его изредка можно было услышать и сейчас: например, из уст леди Клампси, сетующей, что нынче талантливой модистки не сыскать и днём с огнём, а шьют по большей части варварски, без изящества, а то и вовсе – вульгарно, не примите на свой счёт, милочка…

Стоило только вспомнить, и знакомый, осипший от старости голос точно наяву произнёс эти слова.

– Речь, полагаю, идёт о мисс Жюли Оноре, модистке, – пояснила я, с трудом удержавшись от мечтательной улыбки. – «Мадам» значилось на её вывеске, написанной по-марсовийски, ибо родом мисс Оноре из тех краёв. Ей теперь, пожалуй, уже лет семьдесят, заказов она давно не берёт… Точнее, берёт, но у немногих счастливиц, которых, скорее, можно назвать её старинными приятельницами, чем заказчицами. Да и немногие в Бромли знают о ней: всё же любая слава утихает рано или поздно, даже самая громкая. 

Слушая объяснение, Эллис неосознанно подался ко мне, и это изрядно польстило самолюбию: нечасто случалось рассказать детективу то, о чём он ещё не знал.

– О, моя соплеменница! – шумно обрадовался Рене Мирей. – И чем же она была знаменита, позвольте узнать? Смелыми фасонами? Скандальной личной жизнью?

– Происхождением, – ответила я, немного развеселившись: ни одно предположение повара не попало в цель. – Жюли Оноре ведёт свой род от прославленной Розамунды Оноре, прозванной «Министром Моды» за то влияние, которое она имела в стране. В её салон «Величие» стремились попасть любой ценой, случалось, что приезжали из Алмании, Романии и даже Аксонии! Увы, то, что помогло «Министру Моды» вознестись, и стало в итоге причиной её падения. Я говорю о коронованной покровительнице мадам Оноре – о королеве Аннет…

– А, Аннет Безголовая! – понятливо кивнул Эллис. – Та самая, которой это прозвище дали дважды: сперва за неразумное правление, а затем – на эшафоте, посмертно. Да, любая слава проходит… И как, говорите, попасть к правнучке королевской модистки?

Тут, признаться, я замешкалась. Леди Клампси упоминала о том, что гостей Жюли Оноре не принимает, не делая исключений почти ни для кого. С неё бы сталось отказаться беседовать с безродным детективом из чистого упрямства.

Но отказала бы она графине?

– Возможности есть разные, – осторожно начала я. – Если вы не желаете воспользоваться авторитетом Управления спокойствия…