Кочевая жизнь в Сибири

Интерьер корякской юрты – деревянного жилища оседлых коряков, представляет собой странный и не очень привлекательный вид для тех, кто так и не смог привыкнуть к её грязи, дыму и холоду. Юрта освещается единственно через круглое отверстие, приблизительно в двадцати футах над полом, которое служит одновременно окном, дверью и дымоходом. В это отверстие высовывается бревно со ступеньками, вкопанное в центре жилища. Балки, стропила и брёвна, составляющие юрту – глянцево-чёрные от постоянного дыма. Деревянный помост, приподнятый примерно на фут от земли, простирается от стен с трёх сторон на ширину шести футов, оставляя в центре открытое место восьми или десяти футов в диаметре для костра и огромного медного котла над ним. На помосте размещены три или четыре квадратных кожаных пологов, которые служат спальными комнатами для обитателей юрты и убежищами от дыма, который иногда становится совершенно невыносимым. Небольшой круг из плоских камней в центре юрты образует очаг, над ним обычно кипит котёл с рыбой или оленьим мясом, которые вместе с сушёным лососем, тюленьим жиром и прогорклым маслом составляет типичное меню коряка. Всё, что вы видите или к чему прикасаетесь, имеет отличительные признаки корякского существования – жирную копоть. Всякий раз, когда кто-нибудь входит в юрту, вас извещает об этом полное закрытие дымохода и внезапная темнота, и когда вы смотрите вверх сквозь рой оленьих ворсинок, падающих с шубы входящего, вы видите пару тощих ног, спускающихся с шеста в облаке дыма. Скоро вы научитесь узнавать ноги ваших знакомых по какой-нибудь особенности формы или одежды, в то время, как лица, обычно служащие средством идентификации личности, приобретают второстепенное значение. Если вы видите ноги Ивана, спускающиеся по трубе, вы точно уверены, что голова Ивана находится где-то в дыму наверху, а сапоги Николая, появившиеся во входном отверстии на фоне неба, дают такое же удовлетворительное доказательство личности Николая, как и его голова. Ноги, таким образом, являются наиболее выразительными чертами лица коряка, если рассматривать их с точки зрения внутри юрты. Когда на юрту наметает достаточно снега, чтобы собаки могли добраться до дымохода, они ложатся вокруг дыры, заглядывают внутрь и с наслаждением вдыхают запах варёной рыбы, поднимающийся от огромного котла. Нередко они начинают массовую потасовку за лучшее место наблюдения, и как раз в тот момент, когда вы собираетесь снять с огня обед из вареной лососины, в котел с воем и лаем падает собака, а её торжествующий соперник смотрит вниз со всей гордостью удовлетворённой мести. Коряк берёт ошпаренного пса за загривок, несёт его вверх к дымоходу, швыряет через край юрты в сугроб и с невозмутимым спокойствием возвращается, чтобы съесть уху, сдобренную собачьей шерстью. Волоски, особенно оленьи, входят в число необходимых ингредиентов всего, что готовится в корякской юрте, и вскоре мы стали относиться к ним с полным безразличием. Какие бы меры предосторожности мы ни предпринимали, они всё равно попадали к нам в чай и суп и упорно налипали на жареное мясо. Кто-то постоянно входил или выходил, и с оленьих шкур, протискивающихся взад-вперед через дымоход, на всё съедобное внизу сыпался дождь коротких седых волос. Так что наша первая трапеза в Каменском не была вполне удовлетворительной.