Княжна Мстиславская

«Это слыхали наши стрельцы, что в кабаке сидели, - дьяк покрутил головой, только бы пировали, собачьи дети! но в этот раз хоть с толком. Продолжил: - Вдушёнок им плакался, что ротмистр Лютый двойную пошлину за купца оплатил и ещё от себя талеров насыпал, а жадный подвойт только два гроша ему и сунул».

Щелкалов откинулся назад, на стену, завешенную кизилбашским ковром, задумался. Лютого он хорошо знал, знал и то, что хочет он за отца отомстить казаку этому, что царь через Бельского с Годуновым в Литву послал. Припомнил и разговор с ним два месяца назад. Неужели этот казак и есть тот купец? Чего он в Ковно делал? Велено было ему, как ведал Щелкалов, ехать через киевское воеводство в Ковель, к Курбскому. Странно это, и ещё непонятно, отчего Лютый, который этому казаку чуть голову не снёс на Москве, даже засаду устроил на Ивановой горке, откупил его? Может, другой купец? Надо поспрошать, когда вернётся казак. Или он сбежал? Ведь про Курбского никаких вестей нет. Ладно, подождём.

«Староста ковельский рассуждал, что король отнимет у детей князя Курбского ковельское староство, - прочитал он дальше и поднял брови, интересное началось, самое интересное. – Князь Андрей волею божией помер наутро после Вознесеньего дня. Сказывали, у него внутри лопнула жила сердечная. Князь Острожский, сказывают, гостил у него, и поехал после похорон в Вильно, просить за детей Курбских».

Щелкалов перекрестился, подняв глаза на иконы, перед которыми тускло мерцала лампадка.

- Царствие тебе небесное, раб божий Андрей, - пробормотал он и вздохнул. Посидев бездвижно минутку, дьяк проглядел грамоту Лодыженского, но более ничего интересного не усмотрел.

Вытащил ноги из-под стола, досадливо глянул на тёплые, но чересчур уж толстые портянки и крикнул слугу. Когда тот вбежал, велел принести портянки льняные.

- На шестке у печки сушатся, - сказал Щелкалов. – Потряси их от пыли да сажи, и тащи быстро сюда. Пошёл!

Пока слуга бегал, дьяк собрал бумаги, босиком дошёл до сундука и уложил их в него. Ключ от сундука сунул в тайный ящик стола.

Вскоре, переобувшись, Щелкалов уже велел запрягать возок, ехать к государю. Тому никто ещё не сообщил о смерти Курбского. За такую весть Иван Васильевич должен хорошо наградить.

Уже сидя в тесном, обитом изнутри золочёной бумагой возке, дьяк размышлял, говорить или нет царю про купца и Лютого? Решил: спросит если, так скажу. А нет, так и не скажет. Казака-колдуна Бельский с Годуновым посылали, пусть и отвечают за него. Посольскому приказу никакого дела до того оборванца нет.

Тёплый пар окутывал тёмную мыльню - поднимаясь вверх, собирался каплями на потолке. Они набухали, падали вниз, на потного банщика, но тот, мокрый с головы до ног, не обращал на это внимания.

Царь лежал на сыром полке лицом вниз, вытянув руки вдоль тела. Банщик не спеша растирал его огромное тело мягкой намыленной тряпкой.

- Справа по боку пройдись, - невнятно сказал Иван Васильевич. – Вот так, хорошо.

Он лежал с прикрытыми глазами и от тепла, сырости его начало клонить в сон. Так бы и уснул здесь, в уютной мыльне. Только тут у него проходила боль в животе и спине, переставала отдаваться в висок острая боль – будто иголкой кто-то тыкал.

Надо идти, скоро вечерня. Отстоять да Годунова выслушать, что там, какие новости по женитьбе на английской царевне. Фёдор Писемский, думный дворянин, опытный служака и удачливый воевода, с прошлого года сидел в Лондоне, для вида договариваясь о военном союзе против Батория, на самом деле решая вопрос о женитьбе московского царя на Марии Гастингс, племяннице королевы Елизаветы.

Иван Васильевич пустил это дело в обход Посольского приказа, полагая, что дьяк Андрей Щелкалов и так слишком много знает. Поэтому вопросом брачного союза с англичанкой занимался Годунов.

Шаркая тяжёлыми ногами, царь поднялся в горницу. На столе парил горячий сбитень в серебряной ендове, после мыльни хорошо такого испить. Годунова ещё не было.

- Бегает где-то Бориска, - мельком подумал царь. Попил сбитня, встал, подошёл к окну. По двору, скользкому от недавнего ливня, бегала курица, растопырив крылья, за ней гонялась неуклюжая толстая баба-повариха. Тихонько подойдя, баба кинулась на курицу, та, махнув крыльями, отлетела в сторону, повариха упала и заворочалась в мокрой траве.

- Колода бестолковая! – поморщился Иван Васильевич. Отвернулся, подошёл к столу. На краю лежала книга. Это были записки императора Траяна. Он сел на лавку и полистал страницы, подёрнутые желтизной. Нашёл любимое место, где римский император описывал поход в Месопотамию.

«Пройдя же холмы, войско вышло на берег реки, - читал царь. – Отсюда начинал свой путь в Индию царь Александр. Здесь он разбил войска могущественных персов и двинулся дальше, в сторону восхода солнца. Но я не Александр, мне не дано идти туда, в страну чудес, мой долг не покорять новые страны, а сохранять величие Рима. Помнить об этом должны все, кто правит Римом».