Княжна Мстиславская

- Так и сделай, - Борис потёр шею. – Чтобы он никуда не убёг, пусть лавку купеческую заведёт, торгует потихоньку и никаких дел своих колдовских! Пусть под рукой будет. я сейчас к царю поеду, надо с ним переговорить, что и как дальше. Похоже, дурят нас англичане с невестой этой, да ладно. Главное, чтоб их купцы нас здесь не обманули.

- Дела с ними иметь выгодно, - согласился Бельский. – Только Щелкалов с Шуйскими своих голландских да кизилбашских купцов проталкивают.

- Ну что поделать? – встал Годунов. – У кого где выгода, тот там и блюдёт её. Езжай домой, я к тебе после царя заеду.

Потянувшись за шапкой, Богдан вдруг нахмурился. Помолчал немного и вспомнил.

- Казак этот просил с тобой встретиться, - сказал он и посмотрел в глаза Бориса. – Дело у него важное к тебе. Очень, говорит, надо. Сообщить что-то хочет.

Годунов хмыкнул, пожал плечами.

- Тогда у тебя и поговорим, всё, поехал я. Царь ждёт!

Под окном застучали шаги по брусчатке. Понц де ла Гарди вздрогнул и еле удержал в руке оловянную кружку с тёплым вином. Отхлебнув из неё, шведский наместник Эстляндии встал и подошёл к небольшому окну. Лунный свет растёкся по узкой старинной улочке длинной горы Ревеля. Вниз по ней шагал чёрный горбатый человек. Вдруг из-за угла вывернул ночной дозор и пламя факела багровым светом озарило ночного прохожего. Тот остановился и бесстрашный Понц затрясся. По кожаной куртке прохожего потекли струи крови. Она замелькала и на брусчатке - сейчас польются ручьи!

Де ла Гарди отпрянул в полутьму комнаты, где на стене неярко горела свечка. Одним махом выпив вино из кружки, Понц схватился за голову, пытаясь унять внезапное колотьё в затылке.

Снова застучали деревянные башмаки по брусчатке.

«Это же звонарь, - вдруг облегчённо выдохнул Понц. - Он идёт в церковь святого Духа, к заутрене. Но почему он в крови?!»

И снова на грозного наместника обрушился ужас. Два года назад, тоже в ночь на праздник Дня Святого Духа, шотландцы, французы, шведы, весь сброд, какой удалось собрать Понцу под свои знамёна, ворвался в Нарву. Этот город тогда вытек кровью из-под крепостных стен.

Король Юхан, ненавидевший московского царя, сказал Понцу - убивай каждого русского, чтоб ноги их не осталось от моря до больших озёр. Де ла Гарди тогда отдал Нарву своим наёмникам и велел прикончить каждого жителя, а с трупов сдирать кожу. Тысячи покойников тогда приняла река, кровь на улицах хлюпала под сапогами.

Кричали дети, женщины, их резали четыре дня, вытаскивая из нор под домами, убежищ, церквей.

Два года назад де ла Гарди кричал, свесившись с седла, на площади - Режьте их, убивайте, русские должны умереть, это приказ короля!

Отрубленные головы, кровавые ошмётки содранной кожи кучами грязными багровыми кучами валялись на улицах. Такого не было ни в итальянских Портокомаро и Каприльо, ни среди зелёных холмов Шотландии, где его пехотинцы распинали на андреевских крестах мятежных протестантов. Кровь всегда была. И потом, когда Понц, незаконный сын деревенского кюре, вернулся прославленным командиром, но по-прежнему нищим, он бился за золото со своими наёмниками сначала на стороне жадных датчан, вырезая сердца угрюмым шведам. Потом де ла Гарди рубил уже датчан, дав клятву верности повелителю мрачного дворца с острова Стадхольмен. И никогда он, укравший чужое имя, вечный бандит, не испытывал такого ужаса, когда утром третьего дня, ему, пьянствовавшему безпробудно, его гогочущие наёмники приволокли несколько огромных тюков человеческой кожи.

- Бери, маршал! - кричали они. - Мы все разбогатеем только на коже, бери и ты!

И уже второй год подряд, здесь, в Ревеле, в ночь на праздник Святого Духа, на де ла Гарди рушатся кошмары. Вот и сейчас звонарь, освещённый факелом ночной стражи, показался ему одним из тех убитых и освежеваных русских в Нарве.

Бесшумной тенью в комнату скользнула жена Понца, королевская дочь, гордая и надменная София. С огромным животом, вот-вот готовая родить, она молча смотрела на мужа. Тот, как всегда, при виде Софьи, успокоился и расслабился.

- Нарва покоя не даёт? - спросила она и подойдя к Понцу, погладила его по голове. - Успокойся, мой великий полководец, всё позади и никогда не повторится. Пойдём спать.

Де ла Гарди встал и обнял жену.

- Я упрашивал короля прекратить войну с Москвой, - он прислушался, не грохочут ли вновь башмаки за окном: - Они собирают войска и могут уничтожить наши батальоны. Он меня не слушает. Требует новых сражений. Но ему придётся смириться. Сейчас перемирие, а скоро заключим мир с Москвой.

София прижалась к мужу.

- Пойдём, - сказала она. - Дети сегодня плохо спят. Тяжёлая ночь в Эстляндии. Надо возвращаться в Стокгольм. Там и с отцом поговорю.

Понц улыбнулся.

- Тебе сейчас не надо ехать, - он поцеловал Софию в висок. - Сначала надо родить, прийти в себя, а потом уже ехать.