Клятва

Я пыталась расспросить родителей о той ночи, узнать, почему они не пошли со мной и Анджелиной. Почему они вытолкнули нас на улицу, несмотря на угрозу военных действий. На мои отчаянные расспросы отец реагировал равнодушно, говорил, что я преувеличиваю, то и дело напоминая, что реальная опасность нам не угрожала и все было в порядке. Но ведь он не знал, что будет именно так. Мать просто меняла тему, пока я, в конце концов, не махнула на это рукой.

После тревожной ночи жизнь постепенно вошла в повседневное русло, но еще несколько дней в атмосфере города витало ощущение угрозы, невидимой крадущейся опасности, из-за которой наши страхи усиливались, заставляя нас всех быть слегка настороже.

Я, как и остальные, тоже поддалась их влиянию: они поглощали мои мысли и диктовали поступки. Я чаще обдумывала свои дела, просчитывала реальные и воображаемые риски.

Но такую бдительность можно было поддерживать лишь краткое время, после чего она становилась менее суровой, и ее внешний слой шел трещинами, уступая место обычному поведению и привычным мыслям. Скоро я начала думать о вещах менее пугающих, чем угроза войны, не таких напряженных, как ночной оглушающий вой сирен, и более… интимных. Хотя от этого не менее тревожных.

Макс.

Я не уследила, когда он начал возвращаться в мои мысли, но теперь, вне всяких сомнений, он был там. И отвлекал меня. Я думала о нем в самые неподходящие моменты, представляя, где он может быть и что делать.

Я не видела его с тех самых пор, как встретила утром в ресторане, когда потребовала, чтобы он оставил меня в покое, и теперь анализировала нашу встречу, вновь и вновь обдумывая его слова и действия. Я проигрывала в голове звук его голоса, и это, возможно, была любимая часть нашего краткого разговора.

Мне всегда нравились голоса. Слова имели смысл, а голоса отражали эмоции.

Я думала и о других его качествах, которые легко могла вспомнить. Он был симпатичным, высоким, прямым, и меня влекло к нему, несмотря на страх. Очевидно, притяжение подобного рода не имело классовых границ.

Однако я знала — пусть даже никто мне об этом не говорил, — что Макс не принадлежит к моему классу. Или, скорее, я не принадлежу к его. Я была уверена, что его класс выше.

Однако выдавал Макса не диалект, поскольку, хотя это казалось невозможным, я никогда прежде не слышала его язык.

Впрочем, это было неважно — закон есть закон. В реальности, в мире за пределами моих детских фантазий, нам можно было общаться, но только в рамках самых поверхностных или подчиненных отношений.

Однако имелись в нем и такие черты, которые нравились мне гораздо меньше. Его окутывала аура самоуверенности.

Это его качество, гордость подобного рода, напоминало о детишках из Академии, а высокомерие я терпела с трудом.

Впрочем, мысли о Максе отошли на второй план, когда моя жизнь — школа и работа — вернулась в привычную колею. За повседневными делами проблемы страны и война, которую мы вели, забывались быстрее.

И так же быстро забывалась война, что разыгрывалась во мне самой.

Бруклин и Арон ждали меня на площади. Протягивая Арону сумку, я мысленно улыбалась. Жизнь постепенно возвращалась в норму.

По пути Арон толкнул меня локтем, настороженно хмурясь.

— Это кто? — спросил он неожиданно тихим голосом.

Я взглянула на него с недоумением.

— Не смотри, — пробормотала Бруклин, беря меня под руку и склонившись, чтобы говорить тихо, как Арон. — Вон там, — кивнула она. — Тобой интересуется какой-то красавчик, никак не может отвести глаз.

Арон рассердился и перешел на паршон, тем самым сузив круг людей, которые могли бы нас подслушать.

— Это не смешно, Брук. Он идет за нами с тех самых пор, как мы ушли с площади, причем следит только за Чарли. Может, мне ему сказать, чтобы отвалил? — Несмотря на эти слова, он продолжал идти к школе, что делало его угрозу всего лишь бравадой.

Я бросила взгляд на мостовую, заполненную множеством людей.

Лица сливались и смешивались, и найти того, о ком они говорили, было невозможно. Я искала, всматривалась, пытаясь обнаружить тех, кто смотрел в моем направлении, но таковых не было. Каждый шел, погруженный в собственные мысли, глядя под ноги, разговаривая со своими спутниками или любуясь товарами в витринах магазинчиков. Никто из них на меня не смотрел.

И только я начала отворачиваться, подумав, что Арона подвело его излишне активное воображение, как в поле моего зрения попал человек, которого они имели в виду.

Это был Ксандр.

Его лицо появилось всего на миг, и я едва его не пропустила. Но краткого взгляда оказалось достаточно. Я приподнялась на цыпочки, стараясь получше его разглядеть, однако он уже исчез.

Я подумала, не перейти ли мне улицу вслед за ним, чтобы спросить, почему он так внезапно пропал в клубе… и неизвестно ли ему что-нибудь о Максе? Но это были всего лишь мысли: я знала, что никуда не пойду. Если б он хотел со мной поговорить, то не стал бы прятаться, когда я его заметила.