Клятва

— Чарли, я просто пошутил. Меня не волнует, что ты слышишь, а что — нет. Я просто хочу получше тебя узнать. — В его глазах вспыхнуло что-то настоящее, честное и сильное. Затем на губах появилась хитрая улыбка. — И не хочешь ли ты сказать, что я совсем тебя не заинтересовал?

Это меня смутило. Обычно я гораздо лучше контролирую свои эмоции. Однако с Максом все оказалось иначе. С ним я ни в чем не была уверена, потому что он был прав. Я заинтересовалась. И этот интерес выходил за рамки простого увлечения.

Однако прежде, чем я успела задать вопрос о его языке, он застиг меня врасплох, быстро повернувшись и низко наклонив голову.

В это время мимо нас проходила группа людей. Я бросила на них взгляд, пытаясь понять, почему Макс от них отвернулся.

Это были пятеро военных в синей шерстяной форме гвардейцев. Они оказались ниже его по званию и выпрямились в знак уважения, несмотря на то, что Макс не обращал на них внимания и даже не поднимал глаз.

Он стоял, повернув голову, но это не имело отношения к классу, поскольку на военных классовая система не распространялась. Пока они находились на службе, их разделяло только звание.

Один из мужчин посмотрел на меня, и я почувствовала, как все внутри переворачивается — так смотрел вышибала в «Добыче».

Из-за присутствия Макса он лишь скользнул по мне взглядом, и я была за это благодарна. Все-таки мы с Бруклин разные. Я предпочитала не выделяться.

Несколько секунд в напряженной тишине мы ждали, пока военные пройдут.

Когда они удалились, Макс вновь схватил меня под локоть и потащил прочь с оживленной улицы к менее людным переулкам.

Я должна была испугаться, оставшись с ним наедине, — все-таки он был незнакомцем. Но я не боялась.

— Что там произошло?

— Что произошло где? — Он хмурился, таща меня за собой до тех пор, пока мы не оказались вдали от пешеходов. Наконец, он замедлил шаг.

— Почему ты не смотрел на тех людей? — Я остановилась и скрестила руки на груди, не собираясь двигаться с места.

Он поднял брови.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты прекрасно понимаешь.

Явно волнуясь, он провел рукой по волосам.

— Мы можем пойти дальше? Клод и Зафир заметят, что я их потерял, и будут нас искать.

При упоминании двух других мужчин по коже у меня побежали мурашки, но я не обратила на них внимания. Мне хотелось знать, почему он так странно повел себя при виде гвардейцев.

— Сначала ответь на вопрос.

— У тебя слишком живое воображение. Давай забудем.

Он лгал. Не знаю, как я это поняла, но он мне лгал, а я хотела знать правду.

— Почему? Ты опасен? Ты преступник? Что ты скрываешь?

Он недовольно посмотрел на меня.

— Ты — единственная, кто здесь нарушает закон. Единственная, кто не отворачивается, когда я говорю с тобой на… — Он смолк прежде, чем успел закончить свою мысль. — И ты единственная, кому надо быть осторожнее. Особенно если ты понимаешь, что я говорю.

Мое сердце заколотилось, руки задрожали: он больше не скрывал своего мнения, а я могла больше не предполагать, что он что-то подозревает.

Он знал.

Я не должна была ему доверять. Не должна была позволять ему уводить меня от друзей, с оживленных улиц в центре города.

Внезапно Макс превратился во врага. Я развернулась и побежала прочь, не разбирая дороги, зная только, что не могу рисковать встречей с его огромными приятелями. Поэтому я мчалась в противоположном направлении, по длинной и пустой улице.

— Чарли, погоди! — огорченно крикнул Макс, однако я слышала, что он меня не преследует. — Чарли! Не убегай! Давай поговорим об этом!

Но я продолжала бежать, громко стуча ботинками, пока не перестала слышать его слов. Особенно тех, которые не должна была понимать.

Глава восьмая

Весь вечер я с трудом притворялась вежливой, натужно улыбаясь посетителям ресторана. Разговаривать было почти невозможно.

Меня охватил угрюмый настрой. Я злилась и была испугана. Трудно даже представить последствия раскрытия моей тайны. Никто, кроме родителей, не знал, на что я способна.

И никто не должен об этом знать.

Но с появлением Макса все изменилось: я не понимала, как он об этом узнал, что такого я сделала, чтобы себя выдать. Я не реагировала на его незнакомые слова и никак не подтверждала, что понимаю их.

Кроме того, я до сих пор не знала, на каком языке он говорил. Я ведь не должна была отличать один язык от другого. От меня требовалось понимать лишь то, что он не был ни паршоном, ни англезом.

Однако Макс это вычислил — и меня тоже. Как ему удалось?

Он сказал, что я его заинтриговала, но почему? Может, он увидел что-то, указывавшее на мою необычную способность расшифровывать слова, на то, что я понимаю любой язык?

Должно быть, тем вечером в клубе я вела себя слишком открыто, и мой страх был очевиден.

Но какое ему до этого дело? Почему он меня искал?

Голос отца прервал мои размышления, и я смутилась из-за собственной глупости, радуясь, что ему ничего не известно о занимавшем меня предмете.

— Чарлина! Ты слышала, что я тебе сказал?