Клетка и жизнь

В институте, между тем, медленно происходили коренные изменения. АМН, организуя институт, заполнила его, еще до смерти Сталина, лабораториями разных жуликов и сумасшедших, называвшихся «новаторами». Были совсем уж курьезные примеры. Например, один из этих «ученых» предлагал лечить опухоли экстрактами из фекалий лошадей. Для этого лошади должны были быть молодыми, и фекалии исключительно свежими. Для этого рекомендовалось идти на рынки, куда колхозники привозили продукты на лошадях. В народе этот препарат называли в шутку «г…м молодой кобылы». Самыми крупными были лаборатории Глейзера и Невядомского. История их весьма любопытна. Илья Глейзер был фельдшером в Ташкенте. В свободное время он пытался делать опыты, приготавливая вакцины против рака. Когда началась война, его мобилизовали, а жена его, тоже фельдшер, продолжала работать на том же месте. Во время войны Глейзер добыл справку о своей гибели и послал ее в Ташкент. Став «холостым», он женился на молодой и очень красивой узбечке (я ее видел!) и вернулся с ней в другой район Узбекистана. Одновременно он написал трактат, изложив свой опыт вакцинотерапии опухолей, и послал его Министру здравоохранения СССР, генералу Смирнову. Смирнов во время войны руководил всей медицинской службой вооруженных сил, и, говорят, делал это очень успешно. Он познакомился с рукописью Глейзера, она ему очень понравилась, и он приказал секретно доставить автора в министерство. Как рассказывал сам Глейзер, за ним приехала машина из соответствующего ведомства Ташкента, из нее вышли военные и спросили: «Вы Глейзер?» «Я, дрожа, ответил „да“. Меня посадили в машину и повезли, не говоря о назначении. Только убедившись, что мы не едем в МГБ Ташкента, я несколько успокоился. Меня посадили в самолет и, ничего не объясняя, привезли в Москву, где опять, не говоря ни слова, привели в кабинет министра». «Ты Глейзер? — спросил генерал в роскошной форме. — Твоя работа гениальна. Я ее прочел. Сколько тебе надо сотрудников? 70 хватит?» И Глейзер стал руководителем одного из отделов нашего института.

Его отдел, как и весь институт, помещался на 3-й Мещанской в пустующем корпусе, где раньше была недавно закрытая лаборатория Клюевой и Роскина, которые безуспешно пытались лечить рак. Отдел Глейзера имел более высокую степень секретности, чем другие лаборатории института — у входа был пост, где майор КГБ повторно проверял пропуска. Сотрудники других отделов туда хода не имели. Набранные по указанию Глейзера сотрудники трудились, производя трансплантации опухолей Брауна-Пирса кроликам, а потом вводили им вакцину. Время от времени приезжали комиссии из министерства, и им показывали «результаты» опытов: в контроле по брюшине кроликов вырастали опухолевые узлы, а после введения вакцины эти узлы исчезали. Комиссии из высоких чиновников писали восторженные заключения, и работа продолжалась. Однако не учли одного: переведенный из Горького и ставший директором института молодой хирург Н. Н. Блохин не знал экспериментальной онкологии, но оказался умнейшим, очень способным человеком. Он назначил внутреннюю комиссию по проверке работы Глейзера из числа сотрудников института. Председателем комиссии была Е. Шамаева, бывшая фронтовичка и честнейший человек. Эта комиссия проверяла результаты Глейзера, и сначала все шло хорошо: после вакцинации у кроликов узлы исчезали. И тем не менее что-то показалось подозрительным, и Шамаева настояла на том, чтобы члены комиссии дежурили в виварии Глейзера круглосуточно. Тут-то все и выяснилось: оказалось, что ночью сотрудники Глейзера с особо секретными пропусками проходили в отдел и меняли местами клетки с контрольными и вакцинированными животными. Члены комиссии все это зарегистрировали, и Глейзер был вскоре уволен после обсуждения результатов комиссии на парткоме.

Однако на этом история Глейзера не кончается. У него вне института нашелся покровитель — академик Бакулев, который ему поверил и взял в свой институт для продолжения «ценнейших» работ. В «Медицинском работнике» поместили статью о том, как Н. Н. Блохин травит талантливого молодого ученого. Конец истории был уже совсем в духе «Золотого теленка». Брошенная жена Глейзера, будучи фельдшером, читала газету «Медицинский работник». Прочтя соответствующую статью, она быстро поняла, что речь идет о ее «погибшем» муже. Она немедленно отправилась в Москву, в АМН, и стала искать Глейзера. Найдя его и узнав, что он имеет еще и молодую жену, она написала в Президиум АМН обо всем: и о двоеженстве, и о том, что у него не было врачебного диплома. В то время двоеженство считалось большим преступлением. Глейзер с позором был изгнан из АМН. Я потом спрашивал у Блохина, какова его дальнейшая судьба. Н. Н. сказал, что он не знает точно, но, кажется, его устроили завхозом в каком-то санатории.