Клей

Линия баса, понятное дело, пульсирует по всему помещению, рикошетом отскакивая от стен, резонируя, и вот брошена наконец первая мелодия, и все вокруг зажигается, и такое взрывное возбуждение можно испытать только в большой тусе.

Биррелл вроде и сам уже угомонился, еще до того, как мы его закормили таблами под завязку. Эти вибрации и музыка у него, похоже, ассоциируются с миром. Немцы – офигенные. Рольф – с Гретхен, Гудрун и Эльза тоже здесь, и я чрезвычайно рад, что у Гретхен есть подружки, и не одна. Смотрятся они как форварды пиздо-бундеслиги, но в моем состоянии любая девчонка такой может показаться: таблетки уже проклевываются, прорезаются сквозь мутные алкоголические слои, восстанавливая некоторую четкость и ясность зрения. Я наткнулся на Вольфганга и Марсию.

– Ты ведь поиграешь пластинки, так?

– Я ужасно жалею, что не взял с собой сумку, да хоть бы несколько твоих пластинок.

– Всегда что-то остается на потом, – говорит.

Тут в разговор вмешалась Марсия:

– Ваш друг, тот, с волосами, он очень странный и шумный. Ночью он пришел к нам в комнату и встал в ногах кровати… я увидела его во тьме с этими его волосами… и одежды на нем не было… я даже не знала, кто он такой…

На это Вольфганг рассмеялся, и я тоже расслабился.

– Да, до этого мне пришлось встать, чтоб впустить его в дом. Я показал ему кровать в твоей комнате, но ты спал. Я пошел к себе в кровать, ожидая, что он последует в сон… что он будет спать. Потом я услышал крики Марсии и увидел, что он стоит над нами. Я встал и отвел его обратно в кровать. Но он сказал, что хочет спуститься, выпить еще пива. Я дал ему несколько бутылок, но он не отпускал меня спать. Он желал говорить со мной всю ночь. Я его почти совсем не понимал. Он все время говорил о каком-то грузовике сока. Я не понимаю. Почему вы всегда так много говорите в Шотландии?

– Ну не все, – возразил я. – А как же Билли?

Марсия немного оттаяла и даже улыбнулась:

– Он очень милый.

– Может, он немец, – пошутил Вольфганг.

Я рассмеялся и притянул их к себе и обнял, чтобы вибрации наши совпали, особенно мои и Марсии. И Вольфганг говорит: «О… о… Карл, друг мой», – но Марсия все еще немного напряжена. Едва ли она съела таблетку. Таблы разрулил Рольф, и это охуенный стаф. Хороший экстазин всегда можно различить по тому, с какой скоростью пролетает ночь, но когда музыка прекратилась, вызвав шумный вздох неудовольствия, я подумал, что это просто смешно, уж не такие они офигенные. Несмотря на таблы, голова работает медленно (возможно, из-за бухла), и только через минуту до меня доходит, что мои слова оказались пророческими и сквозь толпу к вертушкам продираются погоны. Копы во всеоружии, чувствуют себя уверенно и хотят, чтобы мы исчезли. Терри что-то проорал ради того только, чтобы немцы изумленно на него обернулись.

– Скажи своему другу, – посоветовал Рольф, – что противодействие полиции в этой стране ни к чему хорошему не приводит.

Я хотел заметить ему, что в нашей стране та же фигня, что нас, впрочем, не останавливает, но тут я врубаюсь, что у пацанов все на мази и что на экстренный случай у них есть план «Б». Все, конечно, хотят продолжения банкета. Кроме того, у полицейских стволы, и уж не знаю, как там Терри или кто еще, но мое отношение к вопросу этот факт меняет кардинально. Губы мои каким-то таинственным образом стали как застежки-липучки, и я жду не дождусь, как бы слить отсюда куда подальше. Факт в том, что, где бы ты ни схлестнулся с копами, победитель, как правило, один.

Рольф и его друзья сказали нам, что у них было застолблено место для вечеринки, но они его потеряли. Пока мы все кумекаем, куда бы податься, звук и свет погрузили в два больших вэна и вечерина рассеялась так же быстро, как собралась. Немецкая эффективность. Тот же процесс в Ю-Кей занял бы не один месяц, все бы шатались вокруг да около в полном ахуе. В рядах начинается легкая паника, что на этом все и закончится, не-немцы особенно разоряются. Какой-то англичанин с высоким снобским голосом завопил:

– И куда же нам теперь идти?

Билли холодно так улыбнулся и говорит:

– На танцы. На танцы, еб твою, – и закивал головой, как заводная игрушка.

Услышав такой ответ, парень слегка занервничал и неуверенно протянул руку Бирреллу, который, даром что в таблах, пожал ее слишком, на мой взгляд, небрежно.

Терри слушал-слушал все эти разговоры и вдруг как выдаст Вольфгангу:

– А че, Вольфи, поехали тогда к тебе, старина.

Вольфгангу это не улыбается.

– Народу слишком много, а завтра много работы.

– Не упрямься, старина, – продолжил Терри, одной рукой обняв его, другой прихватив Марсию, которая напряглась нереально. – Мы ж кореша, вы приедете к нам в Шотландию. Друзья, – подмигнул он и объявил всем вокруг: – Я, как только их увидел, сразу подумал – друзья. Так и было: в голове у меня выскочило одно только слово – друзья.

Билли посмотрел на Терри и поднял бровь.