Клей

Какого хуя он тут дизайнерские шмотки приплел? У Терри такое же представление о моде, как у Сидни Дивайна[43] об эйсид-хаусе. Так или иначе, но, вспомнив Саунеса, мы целеустремленно поднялись по каменным ступеням, ведущим в здание. В дверях нам преградили путь два здоровенных охранника. Мне чего-то Саунеса вспоминать сразу расхотелось. К счастью, за мордатыми возник чувак в костюме и велел им расступиться. Биррелл же, накрученный Терри, похоже, готов был уже выступить. Нам улыбался бородатый мужик, похожий на Рольфа Харриса, в дорогом пиджаке, с какими-то бумагами в руках.

– Я Хорст. А вы делегаты из Эдинбурга?

– Так и есть, начальник, – сказал Голли, – для друзей мы Амстердамская Сборная Молодых Психов и Беспредельщиков.

Хорст потеребил бороду.

– Амстердам не подойдет. Мы ждем группу из Эдинбурга.

– Да он прикалывается, приятель, эдинбургские мы до мозга костей, – объяснил Терри. – Перед вами трое «хибби» и один «джамбо». Убогих представителей «виджи» среди нас нет.

Хорст оглядел нас одного за другим, потом заглянул в бумаги, потом снова на нас.

– Отлично. Нам сообщили, что рейс задерживается. Молодцы, что так быстро добрались из аэропорта. Кто из вас чемпион по сквошу – Мардо Кампбел-Льюис из Барнтона?

– Вот он, – указал Терри на Билли, потому что из нас у него наиболее спортивный вид.

Хорст вытащил бэдж делегата, передал его Бирреллу, и тот стыдливо его нацепил. Тут он посмотрел на Хедру, которая спокойно его рассматривала. Нормальная девчонка, четкая.

– А где остальные девушки?

Голли схватился за сережку.

– Хороший вопрос, приятель. С тех пор как мы сюда приехали, с девушками нам не слишком везет – не дает никто.

Билли вмешался, чтобы заглушить наш хохот.

– Они едут за нами.

Нас провели в холл, где с потолка свисали громадные люстры, а за столами благопристойно заседало множество делегатов. Они ели и пили, а официанты и официантки им прислуживали. Хорст выдал нам пригласительные, Голли схватил бумажку и говорит:

– Это я, Кристиан Нокс, молодой изобретатель из колледжа Стюартс-Мельвиль.

– А кто Роберт Джонс, скрипач… из ФОК… фестивального общества Крэгмиллара… – спросил Хорст.

Это по мне.

– Это я, приятель. Только не ФОК, а ОФК.

Хорст посмотрел на меня в замешательстве и протянул бэдж. Я прикрепил его на ворот замшевой куртки.

Мы сели за стол, полный жратвы. Вина залейся, а Голли даже немного напрягся, когда официантка спросила, есть ли ему восемнадцать и можно ли ему пить.

– Да у меня дочь твоего возраста, – выдал он.

Мы тихонько загудели: «Ууууу!» – и Голли еще больше занервничал. Хавка просто превосходная. Для начала нам подали салат из морепродуктов, потом жареного цыпленка с картошкой и овощами.

Через какое-то время я отметил некоторое волнение, послышались возбужденные голоса, я обернулся и увидел двух старых перечников, чьи лица мне были смутно знакомы. Одна так просто баба-яга, голос резкий, глазки-буравчики постоянно сканируют окружающий мир в поисках, чего бы осудить. Другой щеголеватый, подтянутый, разряженный упырь с сытым лицом, которое светится примерно таким выражением: «У меня всё заебись, и пусть все об этом знают». С ними куча молодых гондонов: парни и девушки все чистенькие, причесанные, с ясными глазами, не привыкшими видеть будничную суровость жизни. Они смотрятся как лохи, которые у нас на районе доходили до того, что бегали в магазин для всяких старых упырей. Как Биррелл, боксер-тимуровец, понимаешь!

– Оп-па… – Терри опрокинул в себя бокал вина, вытащил бутылку из ведерка со льдом и засунул ее под куртку. – Праздник, похоже, закончился…

– Это старая карга из горсовета Эдинбурга, та, что разорялась в новостях на счет непристойностей, которые творятся на фестивале, – напомнил Биррелл. Я знал, что ее где-то видел. – Она завернула грант Комитета по физкультуре для нашего боксерского клуба.

Они смотрят на нас и рады видеть своих сограждан и земляков почти так же, как вы бы обрадовались засорившемуся сортиру, встав с чудовищного бодуна. Хорст подскочил с двумя мордатыми охранниками.

– Ваше присутствие нежелательно! Покиньте помещение! – заорал он.

– Здорова-корова, мы ж еще десерт не съели, – засмеялся Голли. – Нормальные землячки! – рявкнул он на весь зал и поднял большие пальцы.

Рожа у щеголеватого мигом перекосилась. Весь лоск пиаровский как корова языком слизала.

– Уходите, или мы сейчас же вызовем полицию! – раскомандовался Хорст.

Кому понравится, когда с вами разговаривают в таком тоне, грубить незнакомым людям вообще непростительно, особенно если и места, и жрачки на всех вроде хватит, но у упырей все козыри на руках.

– Вот вы как, ну, хуй ли тут, – говорю. – Пойдем, пацаны.

Мы встали, Голли набил напоследок рот, и пошли. Терри посмотрел на одного отдыхающего, который давился от тихого смеха, отчего глаза у него выпучивались.

– Давай так, – ухмыльнулся Терри, скривив губы и потряхивая бедрами, – я и ты, фриц поганый. На выход. Пшел!

Я схватил его за руку и потащил к двери, надрывая живот от его пантомимы:

– Пошли, Терри, харе охуевать!