Киселёв vs Zlobin. Битва за глубоко личное

Я помню, как, будучи воспитан в советской культуре, много лет назад говорил с американкой. «Тебе не идет эта одежда, — сказал я сдуру. — Как-то не смотрится, ты в ней кажешься толстой». Она посмотрела на меня, как на психа: «Какая разница, идет — не идет? Мне в этом удобно. Мне нравится так. Я для себя одеваюсь, а не для тебя». Вот так во всем. Американцы живут для себя, а не для мира. И единственное, в чем они глубоко убеждены, — что жить так, как живут они, очень хорошо. И поэтому они не понимают, почему другие не хотят жить как они.

Киселёв: А это демократично по отношению к другим?

Злобин: Безразлично. Это своего рода внутреннее мессианство. Они, условно, говорят (а мне эту мысль высказывали много раз): «Посмотрите, россияне, вы же хотите делать современные машины — вы для этого взяли у нас конвейер Форда, придуманный в Америке. Так вот, государство — это тот же конвейер Форда. Это структура, институт, функция. Ничего сакрального тут нет. Это не какой-то миф, не загадка. Это конкретная системная функция. Мы, американцы, создали почти идеальное на сегодняшний день государство. Оно функционирует независимо от того, какой человек занимает офис в Белом доме. Защита от дурака, разные балансы и сдержки — все это есть. Ну так возьмите это государство, как вы уже взяли наши лекарства, витамины, конвейер Форда, айпад, телефон, компьютер. Не берите нашу политику — возьмите структуру, скелет государства, а политику вырабатывайте свою, какую хотите. Хоть трижды самостоятельную». А когда им говорят: «Да мы не хотим брать это государство!» — у американцев возникает другая мысль. Что, мол, народ-то в России (или, скажем, в Китае) хочет получить эффективное государство, но есть некая злая и эгоистическая элита в стране, которая этому противится, потому что ей будет плохо в том государстве, которое привезут из Америки, с его прозрачностью, ответственностью, балансами и тому подобным.

Киселёв: Это пресса им так объясняет? Или политики?

Злобин: Нет, это не требует обьяснения. В общественном мнении есть такое вполне бытовое впечатление: «Мы живем хорошо, что вам мешает жить так же, как мы? Живите, мы вам поможем». Не потому, что они хотели бы прямо так покорить другие страны. Реально многие американцы, с которыми я общался, простые, далекие от всякой политики, говорят: «Ребята, жалко вас! Возьмите наше государственное устройство! Чтобы чиновники были под ногтем, чтобы все контролировалось вами, а не безликими бюрократами. Что вам мешает? Ваши чиновники мешают? Так убирайте их! Нам тоже когда-то мешали, но мы решили эту проблему. Мы вам поможем убрать ваших функционеров, отладить отбор». Как говаривал Збигнев Бжезинский, американцы всегда будут стремиться защитить других, независимо от того, хотят эти другие американской защиты или нет.

Киселёв: Интересно, кого и от кого они защищали в Ираке, в Ливии?

Злобин: Не в этом смысле защитить. Я говорю о взаимоотношениях государства и общества. В смысле — защитить от произвола собственного государства, построить американский образ жизни. Американцы его навязывают от излишне идеалистического понимания, а не потому, что они такие агрессивные и хотят навязать его просто ради навязывания. Они считают, например, что русские — вообще замечательный народ. Я много раз с этим сталкивался, с такими разговорами. Американцы, например, уверены, что русские в среднем умнее их, несравнимо культурнее, обладают богатой историей и традициями. «Что же вы простое государство-то наладить не можете? — спрашивают они. — Вы в своей стране написали «Войну и мир» — гораздо сложнее создать культуру, которая приведет к написанию «Войны и мира» или «Лебединого озера», чем построить собственных чиновников. Давайте мы вам поможем построить чиновников, а вы пишите «Войну и мир», выигрывайте шахматные чемпионаты, получайте Нобелевские премии. Возьмите наш конвейер государственной власти и поставьте его у себя. Он поможет. А политику свою делайте сами! Самостоятельно. Ведь нам-то все равно, какие машины выпускаются на конвейере Форда или какая музыка записывается на фонографе Томаса Эдисона. Или кто говорит «алло», которым тот же Эдисон предложил начинать телефонный разговор». Так они рассуждают. Немного наивно — но не со зла и не от какой-то природной агрессивности.