Кинотеатр повторного фильма

Но вот Натансон рискнул, пробив сопротивление кинобюрократов и даже недовольство автора пьесы. Володин хотел Немоляеву! Фильм немедленно, еще до российской премьеры, отправили в Италию на декаду советского кино. Итальянцы были без ума от Дорониной и сравнивали ее то с Мэрилин Монро, то с Джульеттой Мазиной. Но сравнивать Доронину с кем бы то ни было – дело безнадежное. «Живущий несравним». Сам фильм сразу же записали в советский «неореализм», хотя никакого неореализма в СССР не было. Неореализм – это кино про жизнь маленьких людей, а маленькие люди в СССР не жили. Тем более Доронина, играющая учетчицу в порту, – это скорее издевательство над маленьким человеком. На самом деле этот фильм был чистейшим, кристальным образцом советского кэмпа – гипертрофированной искусственностью, возвышенной до искусства.

Содержание фильма малоинтересно: две сестры-сироты, воспитанные дядей (Михаил Жаров), живут в непонятно как доставшейся им отдельной квартире в центре Ленинграда. Старшая, Надя (Доронина), работает в порту учетчицей, младшая, Лида (Наталья Тенякова), поступает в театральный институт – и проваливается на вступительных экзаменах. Надя врывается на заседание приемной комиссии, чтобы убедить экзаменаторов дать сестре второй шанс. Однако получается так, что она читает наизусть ту самую статью Белинского про театр, экзаменаторы сразу понимают, кто тут настоящий артистический гений, и немедленно записывают ее на курс.

Но тяжелые материальные обстоятельства, необходимость поставить на ноги младшую сестру и давление материалистически настроенного дяди заставляют Надю отказаться от артистической карьеры и закончить вместо этого финансовый техникум. Весь фильм она разрывается между стремлением к нормальной, благополучной жизни и простому женскому счастью и тягой к искусству. В конце концов искусство побеждает, и она наконец становится актрисой. Но тут выясняется, что по дороге она растеряла свою гениальность и осталась просто талантливой актрисой. Героиня в отчаянии, но в конце фильма она понимает, насколько ее талант нужен простым людям, а зритель испытывает надежду, что, возможно, гениальность к ней еще вернется.

В финале есть даже и слабый намек на возможность будущего семейного счастья в лице простого и скромного советского инженера (Леонид Куравлев). Есть еще в фильме какая-то странная и изломанная любовная линия младшей сестры, из которой становится ясно, к чему девушку могут привести отношения с женатым мужчиной, но это все совсем уже на полях.

В миллион раз интереснее внутренний сюжет этого фильма. Чтобы его объяснить, я прибегну к мысленному эксперименту. В 2010 году выдающаяся художница-перформансистка Марина Абрамович представляла в Музее современного искусства в Нью-Йорке проект Artist is Present («В присутствии художника»). Она сидела за столом в одном из залов музея каждый день по двенадцать часов подряд. А зрители могли по очереди сесть по другую сторону стола и посмотреть ей в глаза. И так много дней подряд. Очереди выстраивались огромные.

А вот теперь представьте себе, что она сидит за этим столом, а все проходят мимо и не обращают на нее никакого внимания. День сидит, другой сидит: ноль реакции. В конце концов она не выдерживает, начинает выскакивать из-за этого стола, хватать людей за руку, тащить их к столу, заискивающе смотреть им в глаза и спрашивать: «Вы что, меня не узнаете? Я же Марина Абрамович!» А зрители от нее шарахаются и стараются побыстрее куда-нибудь смыться.

«Старшая сестра» как раз об этом. Весь фильм Доронина чуть ли не в ухо орет всем остальным персонажам: «Ребята, вы чего? Я же Доронина!» А все остальные актеры честно округляют глаза и делают вид, что ее не узнают. Она уже и пошутила, и спела, и станцевала, и чуть не разделась перед ними – никакой реакции. Но время от времени практически с каждым персонажем случается секунда просветления, он осознает, что находится в присутствии художника, и в его глазах проявляется отчетливый ужас: «Господи, что же я тут делаю! Это же Доронина!»

В «Заметках о кэмпе» Сьюзен Зонтаг делит кэмп на осознанный и неосознанный, «наивный». Наивный кэмп она ставит выше. Действительно, в наивном кэмпе искусственность как бы безыскусна. В этом парадоксе таится огромный потенциальный заряд. В нем есть какая-то невозможность, элемент чего-то чудесного. В фильме «Старшая сестра» Доронина – воплощение наивного кэмпа. Даже ее вечные юбки до колен, ее странная стрижка, весь ее облик типичной женщины-вамп в советском прикиде – все это кристальный, ничем не замутненный кэмп.