Кинотеатр повторного фильма

Иное дело «Мужья и жены» (1992) Вуди Аллена. Эта картина – наиболее последовательный оммаж Бергману из всех созданных. И в то же время она поражает каким-то полным безразличием к любви как таковой. Впечатление, что автору не просто неизвестно, что такое любовь, а он вообще не знаком с этим понятием. Поэтому и о нелюбви нет смысла тревожиться. Персонажи «фатальным образом стоят на пути друг у друга» – это да. Впрочем, наверное, все близкие друг другу люди фатальным образом стоят на пути друг у друга. Остается над этим только посмеяться.

Наверное, внутренняя горечь этого фильма во многом объясняется довольно удивительными обстоятельствами его появления. Это тринадцатый и последний фильм Вуди Аллена с Мией Фэрроу. На нем завершилось их экранное и жизненное партнерство. Они никогда не были женаты, но окружающим миром воспринимались как муж и жена. У них был один формально общий и несколько совместно усыновленных детей.

Фильм снимался во второй половине 1991 года. Именно в это время у Аллена завязался роман с одной из взрослых приемных дочерей Мии Фэрроу (но не его) Сун-И Превин. Примерно между окончанием съемок и выходом фильма на экраны Миа Фэрроу об этом романе узнала. А еще через пару месяцев она обвинила режиссера в сексуальных домогательствах в отношении их общей семилетней приемной дочери Дилан.

В свете последующего скандала и настоящего остракизма культурного и, чего уж там, корпоративно-цензурного, которому Вуди Аллен подвергся у себя на родине, это кино уже невозможно смотреть в отрыве от всей неприятной истории того развода. Да и трудно без этой истории объяснить, что случилось в этом кино с Мией Фэрроу. Вернее, то, что Вуди Аллен заставил ее сыграть. Это, наверное, ее единственная роль, в которой она неприятна просто физически. Мрачная, зажатая, с выставленными вперед плечами и непроницаемым, но упрямым и целеустремленным взглядом: как-то даже непонятно, что она делает среди всех остальных милых, интеллигентных и немного даже беззащитных героев фильма.

«Она всегда добивается своего» – говорит про нее бывший муж интервьюеру. Она и добивается к концу фильма. А ее муж, персонаж Вуди Аллена, отвергнув притязания двадцатилетней красавицы, остается один. «Я пока выхожу из игры, – говорит он воображаемому интервьюеру. – Не хочу никому делать больно… Не хочу, чтобы мне делали больно». И потом: «Я могу уже идти?» И экран гаснет. Возможно, это был крик души режиссера, обращенный к публике. Возможно, он хотел, чтобы его пожалели.

Впрочем, в реальной жизни шестидесятидвухлетний Вуди Аллен женился в 1997 году на двадцатичетырехлетней Сун-И Превин, и они женаты уже четверть века. Хочется верить, что в их браке присутствует любовь. Но кого интересуют счастливые браки?

«Мужья и жены» – это как бы нью-йоркская вариация на тему Бергмана, которая начинается с прямой отсылки: документальное интервью главных персонажей сменяется сценой дружеского обеда между двумя супружескими парами, во время которого одна из пар сообщает другой о предстоящем разводе. Аллен кроит манхэттенских неврастеников по бергмановским лекалам и вписывает их в бергмановские буржуазные интерьеры, вернее, по-детски радуется тому, насколько они похожи на манхэттенские и вообще насколько все интерьеры культурной буржуазии похожи. Еще один его «бергмановский» фильм, кстати, так и называется: «Интерьеры».

В результате у него получается не очень смешная комедия и не очень драматичная драма. Причем самое смешное и самое драматичное в этом фильме связано с каким-то серьезным половым дисбалансом: все женские персонажи как на подбор яркие, манипулятивные, очень хищные и агрессивные личности. А мужские, напротив, вялые, беззащитные и простодушные до глупости мямли. В этом смысле это просто какой-то «Осенний марафон», помноженный на три. Или, может быть, Аллен просто в чем-то предвосхитил третью феминистскую волну в кино.

* * *

В третьей серии «Сцен из супружеской жизни» Марианна проводит лето с детьми в их с Йоханом загородном коттедже. Неожиданно посреди ночи приезжает Йохан. Марианна счастлива его видеть. Она по-детски радуется, обнимает его, целует, усаживает за стол. И тут Йохан объявляет, что полюбил другую женщину, намного моложе его, и завтра улетает с ней в Париж. Во введении к сценарию Бергман описывает происходящее таким образом:

«Он переполнен своей страстью и готовностью к поступкам. Он опьянен веселым эгоизмом нового увлечения. Марианна словно громом поражена. Абсолютно беззащитна. Полностью неподготовлена. В течение нескольких минут она на наших глазах превращается в открытую кровоточащую рану. Унижение и растерянность».

Впрочем, если в описании Бергмана мы видим, скорее, хищника и жертву, в фильме это совсем не так. У Марианны открылась пропасть под ногами. Перед Йоханом – вроде бы освобождение от опостылевшей семейной рутины, новая любовь, новая жизнь. Но он тоже унижен, растерян и испуган. И дело тут не в угрызениях совести.