Хризантема с шипами

Госпожа Линдси заверила меня, что все сделает, а когда через полчаса подошли нанятые швеи, она с таким рвением взялась ими командовать, что я только головой покачала. Кто бы мог подумать, что в этой щупленькой, немного забитой жизнью женщине скрывается такая сила?

– Мойра, ты сюда, это твоя машинка. Салли, садись у окна. Проверь лапку, мне кажется, она немного заедает. Нет? Отлично. Тогда все в порядке.

Я понаблюдала, как портнихи настраивают швейные машинки, и спустилась вниз, собираясь заняться отбором. Но, посмотрев на толпящихся у дома претенденток, решила не торопиться. Незаметно подошла к приоткрытому окну, чуть отодвинула занавеску и прислушалась.

– Ох, я так боюсь! – поправляя белоснежный чепчик, причитала миловидная девушка, стоящая у самого входа. – Милли, посмотри, ровно сидит? – обратилась она к невысокой худенькой девчушке с большими печальными глазами.

– Ты красавица, Одри, – улыбнувшись, ответила та, но улыбка не коснулась ее глаз. – Тебя обязательно возьмут, даже не сомневайся.

– Надеюсь, – вздохнула Одри и добавила: – А народу-то пришло! Страсть, как много. Даже удивительно!

Да, мне тоже было удивительно видеть столько желающих работать в Модном доме. Перед крыльцом толпились женщины всех возрастов и комплекций. Я с удивлением заметила нескольких ари средних лет в старомодных платьях и худощавую пожилую даму в замысловатой шляпе с пером. Ари шустро расталкивала локтями претенденток и неуклонно приближалась к крыльцу. А ведь в объявлении, которое напечатала местная газета, было ясно сказано – девушки от пятнадцати до двадцати пяти, с хорошими внешними данными.

– Ну, когда же? – раздавались из толпы взволнованные голоса.

– В объявлении указывали, что с утра приходить, а уже обед скоро!

– Может, обманули?

– Куда прешь, убогая? Только тебя тут не хватало, образина старая! – возмутилась какая-то хорошенькая румяная девица, оттолкнув пробирающуюся вперед пожилую даму.

– Ой, посмотрите на нее! – не осталась в долгу та. – Расфуфырилась, титьки выставила, чисто в публичный дом наниматься пришла!

– Что ты несешь, уродина? – вспылила девица. – Я-то пришла одежи и моды разные дамам показывать, как в столицах, а вот что ты, старая мочалка, тут забыла?

– Ты кого старой назвала? – возмутилась дама и царственным жестом поправила сползающее с плеч боа из перьев. – Я, между прочим, в Доме самого мэтра Лебье работала, когда ты пеленки мочила и ножками своими кривыми сучила!

Она победно взглянула на «соперницу», вздернула острый подбородок и сделала резкий рывок вперед, оказавшись у самых ступеней.

– Чего вы ее без очереди пропустили? – тут же послышались возмущенные голоса, и я присмотрелась внимательнее, запоминая недовольных.

Эти точно не подходили для работы с клиентками, и лучше было сразу их отсеять.

– Ари, не толкайтесь, соблюдайте порядок! – попытался утихомирить женщин Саймон, но его никто не слушал.

Терпение претенденток подходило к концу, многие начинали роптать, кто-то даже пытался грубить моему охраннику.

Я понаблюдала еще немного и вышла на крыльцо. Шум мгновенно стих.

– Ари, я хозяйка Модного дома Эйден, и я рада, что вы откликнулись на мое объявление. К сожалению, не все внимательно его прочитали. Мне требуются девушки от пятнадцати до двадцати пяти, приятной внешности, обходительные, вежливые, скромные. Прошу всех, кто старше названных цифр, отступить на пару шагов назад.

Толпа заволновалась, колыхнулась, более взрослые ари неохотно покинули ряды претенденток, и только дама в необычной шляпе осталась на месте, поглядывая на окружающих ястребиным взором.

– Что? – спросила она у своей молодой соседки, которая пыталась что-то сказать. – Мне двадцать пять! И не надо так смотреть, милочка. Мэтр Лебье всегда говорил, что девушка – это не возраст, а состояние души. И вообще, настоящая красота – вне времени.

Дама снова поправила боа и с вызовом посмотрела на стоящих вокруг претенденток.

– Ари, вы совершенно правы, – сказала я ей. – Но, боюсь, ваша прекрасная внешность затмит наших клиенток, а это, как вы понимаете, недопустимо. Поэтому я не смогу предложить вам работу.

– Вот так всегда, – после паузы, проворчала дама. – Истинная красота – слишком тяжелая ноша. Сплошные завистники и разочарования, – она снова поправила боа и прищурилась. – Что ж, я могла бы согласиться на должность консьержа, – без перехода заявила она, и мне достался умный, внимательный взгляд, в глубине которого скрывалась слишком знакомая тоска. И одиночество. То самое глухое и беспросветное одиночество, которое ни с чем не спутать.

Я глядела на даму и словно воочию видела убогую съемную комнату, висящее на спинке стула боа, прогнутую кровать, фарфоровую чайную пару – свидетельство другой, более состоятельной жизни. И грустно склоненную голову в шляпе с поникшим пером.