Хороший сын

Я сажусь и хочу передвинуться на кресло рядом с водительским (если это так называется, машина-то беспилотная), но кресла рядом с водительским нет, вместо него там какой-то квадратный ящик или что-то в этом роде, я не успеваю рассмотреть, потому что Леннокс захлопывает дверцу. Потом он стучит по стеклу. Оно опускается, хотя я ничего не трогал.

Дальше поедешь один.

Э, сказал я. Чего?!

Маршрут я вбил, делать тебе ничего не надо.

У меня нет прав.

Говорю же, делать тебе ничего не надо.

О чем ты вообще, что происходит?

Я себя плохо чувствую, говорит Леннокс, так что вот, буду отлеживаться.

Блин, Леннокс, что за бред.

Вдалеке видно выезд на улицу. Из низкого прямоугольного проема внутрь струится свет. Глубоко он не проникает.

Я все сказал, маршрут вбит, делать тебе ничего не надо, все и так будет понятно.

Слушай, прекращай, а?

Я хочу выйти, но Леннокс кричит: заводись! Окошко быстро поднимается, и автомобиль начинает движение. На приличной скорости мы едем по направлению к дневному свету, поворачиваем налево и по ухабистым булыжникам направляемся к перекрестку вдалеке, огромному перекрестку со светофорами.

Стой, кричу я, стой, стой! Я попал в фильм, который крутят на быстрой перемотке и где пропущено несколько сцен. Стой, остановись!

Когда мы доезжаем до перекрестка, светофор переключается на зеленый, так что мой план выпрыгнуть на ходу придется пока отложить. Перекресток мы пролетаем на скорости, по пути успев обогнать несколько машин. Вслед нам раздаются сердитые гудки. Автомобиль все это время пытается мне что-то сказать на языках, которые я не понимаю. Мы со свистом проносимся сквозь поток транспорта, уходя то вправо, то влево, из одного просвета в другой, как будто для беспилотников существуют отдельные правила и другое ограничение скорости, нежели для остальных участников движения. Меня бросает из стороны в сторону, и в желудке начинает мутить. Автомобиль продолжает что-то лопотать.

Стой! Ну остановись же! – кричу я. Стоп! Хотя лучше нет: отвези меня обратно в гостиницу, на парковку.

Потому что мы уже успели пару раз повернуть, и я вообще не представляю, в какую сторону возвращаться. Вдруг из сиденья слева направо выскакивает ремень, опоясывает мои бедра и закрепляется где-то сбоку от меня. От плеча через грудь выскакивает еще один и натягивается тугой орденской лентой. Что все это значит? – кричу я. У ремней нет ни начала, ни конца, они являются частью кресла, само кресло приковало меня к себе.

Для вашей же безопасности, говорит автомобиль. Я распознал ваш язык, доброе утро, господин Леннокс, если вас тошнит, то в бардачке перед вами лежат пакетики, желаю вам приятной поездки, пока что все в порядке?

Я не Леннокс! – кричу я. Слева и справа мимо проносятся здания, махины девятнадцатого века с чугунными балконами, мы пролетаем по широким бульварам со старыми деревьями (это платаны?), при каждом неожиданном повороте у меня автоматически возникает желание схватиться за руль, но руля-то и нет, вмешаться нет никакой возможности; есть только голая приборная панель с экраном, по которому ползут цифры: может, это скорость или остаток заряда в аккумуляторе, ни малейшего представления, может, это температура снаружи, в каких-то единицах, которые используются исключительно для беспилотников, а для остального мира выглядят полной абракадаброй.

Очень странно, говорит автомобиль, по моим данным, в настоящий момент я имею дело с господином Ленноксом. Маршрут заказал господин Леннокс, пункт назначения ввел господин Леннокс, подтвердил маршрут господин Леннокс…

Но сел не господин Леннокс! – восклицаю я. Господин Леннокс – это тот второй человек, не я! Сейчас меня нужно, добавляю я, четко артикулируя слова, отвезти к нему назад.