Хороший сын

Леннокс улыбается: это твоя единственная история, ты обречен возвращаться к ней снова и снова. Как и я.

И ты тоже?

Да, я тоже. Иначе почему мы с тобой оказались тут вместе? Мы с тобой оба опять занимаемся этой историей. Так уж устроено: то, что случается в твоей жизни до двадцати пяти лет, оказывает на тебя самое большое влияние. Мы, мужчины без детей, – помнишь? – мы до сих пор средоточие своей собственной жизни, мы не позаботились о том, чтобы начались новые истории. С каждым ребенком начинается новая история, и в них уже не мы главные и не наши давнишние приключения, в этих историях мы становимся второстепенными персонажами. Но у нас этот механизм не запустился.

За окном проносятся промзоны и многоэтажки. Мы подъезжаем к очередному более-менее крупному городу. Все машины зажгли фары, поблескивающее отражение стекает по лобовому стеклу. Дворники гоняются друг за другом.

Может, наш ребенок – это Бонзо, говорю я, но Леннокс не реагирует. Н-да, произносит он, сконцентрировавшись на машинах, которые перестраиваются то в наш ряд, то из него, и на оранжевых объявлениях, вспыхивающих на черных мониторах над дорогой. Н-да, а ты думал, что это совпадение?

Что совпадение? Что у нас нет детей?

Нет, открути еще чуток назад.

Не понимаю.

Что с тобой произошло, с тем сериалом, а сейчас вот опять, с издательством. Все, что связано с Де Мейстером, должно было храниться в секрете, ты ведь знал об этом? Поэтому мы очень тщательно за всем следили. Как только где-то что-то грозило пойти наперекосяк, мы вмешивались.

Подожди-ка, говорю я. Ты же не хочешь сказать, что это вы… Ты хочешь сказать, что… Оба раза? И в ХДПД, и в издательстве?

Да.

Но как?

За счет того, что мы держали все под контролем.

Держали под контролем меня.

Да, в том числе и тебя.

Подожди, подожди, говорю я, мне сейчас надо во всем разобраться. То есть вы все эти годы следили за тем, что я делаю? А как именно, на вас работал кто-то из телестудии? И в издательстве у вас тоже свой человек? Вы отслеживаете все, что я делаю и о чем пишу? Все эти годы?

Ну, приблизительно так.

Приблизительно. Господи боже мой. Сколько же времени и денег на это потрачено? Это ведь нереально. Ты уверен, что не придумал все это прямо сейчас?

Ты спрашивал, работаю ли я до сих пор на Контору, говорит Леннокс. Ответ, типа, да. Испугался?

Я не отвечаю, я думаю: если не принимать во внимание саму идею, совершенно абсурдную, все логично, я бы и сам мог догадаться. Когда работаешь над секретным проектом, нужно учитывать последствия. Но очень трудно свыкнуться с мыслью, что целых сорок лет все было не таким, каким выглядело, или, во всяком случае, что меня все это время кто-то контролировал, что, судя по всему, в моем окружении всегда был кто-то, кого туда заслали, чтобы следить за всем, что я делаю. Они уже тогда залезли ко мне в голову, и без всей этой современной техники. Кто это был? Я пытаюсь вспомнить коллег из ХДПД. А в издательстве кто? Может, все эти девушки-стажеры, которые мне встречались на протяжении многих лет, были подосланы Ленноксом? Я вдруг вспомнил, как меня занесло в то общежитие напротив запасников, годы спустя, я там был с одной из стажерок из ХДПД, я пошел к ней после какого-то протокольного мероприятия, она жила как раз в этом общежитии, где-то посередине, может быть, даже на Е5.

Однажды я был в том общежитии с одной девушкой-стажером из ХДПД, она там жила. Она тоже на вас работала, это вы заставили ее это сделать? Она жила на Е5, это такая ирония?

Я на самом деле, отвечает Леннокс, лавируя среди транспорта, не понимаю, о чем ты говоришь.