Хороший сын

Теперь я освободился от этого бремени, но радостно ли мне от этого? Вечер среды настолько уже укоренился в моей системе, что я до сих пор думаю: мне сегодня к матери ехать – даже здесь, так далеко (по моим понятиям) от дома. Много лет подряд, прощаясь с ней, я представлял: может быть, я вижу ее в последний раз. И тогда я старался придать своему лицу подобающее выражение, и посмотреть на нее со всем вниманием, и осознанно запечатлеть в памяти, как она дрожащей рукой машет мне на прощание. Но вот незадача: когда я все это начинал, то и представить себе не мог, что она доживет до ста лет. «Долгое прощание». На ум тут же приходят всякие названия… А вот эта песня могла бы стать лирической темой целого мюзикла, самостоятельным хитом, хоть сингл выпускай, только вот такие пластинки давно не издают. Тако-ое было длинное проща-ание… ла-ла-ла… но отвернуться не успел – и умерла-а она. И чтобы певицей взяли ту красивую сиделку – как же ее зовут, а! – Рокси, а я тем временем буду махать рукой матери и выходить из общей гостиной в коридор, по направлению к замаскированному под книжный шкаф выходу. Раньше надо было набирать код, но потом его переделали под распознавание лиц, и каждый раз он желал мне счастливого пути. А мать в течение всего мюзикла, улыбаясь, будет сидеть в своем месительно-массажном кресле, на своем оргазмотроне, это ее единственная задача, радостно улыбаться, но какая актерская игра, и как у нее все хорошо сложилось: она попала в мир, где ей никогда не было одиноко, где ее доставали из кровати, а вечером опять в нее укладывали, где еду и питье ставили перед ней на стол, а если надо, даже запихивали или заливали прямо в рот, где ей больше не нужно было принимать никаких решений – да, особенно это, никаких решений; всю жизнь она мучилась, что приходится самостоятельно принимать решения, что не было никого, кто бы ее контролировал и, если нужно, вмешивался, что вмешиваться приходится ей самой. И может, ее унесло уже слишком далеко, чтобы думать о таких вещах, ее точно унесло уже слишком далеко, но поэтому-то она и наслаждалась такой жизнью, каждый день заново, и улыбалась радостно, она жила одним днем, снова и снова, в полной безопасности, без страха перед днем завтрашним, потому что она его и представить себе не могла, не каждому дано вот так жить одним днем (повтор получился, но для мюзикла как раз самое то), настоящая «полнота ума» возможна, наверное, только если ума-то и нет. Этой ее улыбке, с которой она встречала каждого, кто шел или смотрел в ее сторону, я никогда по-настоящему не доверял, эти ее маленькие веселые глазки. У меня все хорошо, говорила эта улыбка, вы тут все вокруг меня бегаете. И когда вечером, уложив ее в кровать, нянечки приветливо желали ее спокойной ночи и тихонько прикрывали за собой дверь, она, пожимая плечами, говорила сама себе: надо же, кто бы мог подумать, что все будет настолько легко… О! Подойдет для коронной песни мюзикла.

А тем временем унитаз проанализировал содержимое моего кишечника, и в лотке принтера лежит густо испещренный текстом лист бумаги. Один абзац выделен ярко-красным цветом. Значит, я забыл выключить функцию сканирования. Я комкаю листок и выкидываю его в корзину для мусора. Включив планшет, вижу результаты и в нем, теперь все задокументировано, и по рекламе, которую мне будут подсовывать в ближайшие дни, я и так смогу догадаться, что мне грозит.

Когда я спускаюсь, Леннокс уже сидит за завтраком. Вкусно, говорит он, у них тут много всего, больше, чем у нас.

Значит, мы уже не у нас, мы забрались по-настоящему далеко. Я прохожу к шведскому столу, еды на самом деле с избытком. Где они все это достают? У них даже бананы есть. Времена-то сейчас суровые, об этом раньше, наверное, стоило упомянуть, может, сразу стоило рассказать, как мало всего лежало на полках в «Алберт Хейне», где я и разругался, и не разругался с той женщиной; а тот факт, что в супермаркете были кассы с движущейся лентой и пластиковыми разделителями и кассирами вместо робосчитывателей, объясняется всякими субсидиями, придуманными ради того, чтобы после введения базового дохода молодежь продолжала работать, а не впадала в летаргию и не погружалась в криминал. Роботизация и базовый доход хороши лишь для образованного среднего класса, тех людей, которые теперь околачиваются в музеях и наконец нашли время прочитать все книги, купленные за прошедшие десятилетия по рекомендации рецензентов и книжных экспертов; а молодежь в массовом порядке дрыхнет либо мародерствует, потому что им кажется, что и так ведь все бесплатно. Я просто хочу вызвать из памяти этот мир чуть-чуть почетче, вот и набросал тут пару штрихов.