Хороший сын

Замолчи! – кричу я. Кровать молчит. Я сбрасываю с себя одеяло, перекидываю ноги вниз и встаю. Раньше это мне давалось легче. Раздвигаю шторы. Двор гостиницы. Пусто, курящих роботов не замечено. Время для новых приключений.

Лучше бы я остался дома. Дай мне волю – я бы никогда не уезжал из дома, ну дотерплю уж как-нибудь, кому когда от разъездов было счастье? Еще и среда к тому же, в среду я всегда ездил к матери, но теперь уже не нужно. Каждую неделю, каждую среду, даже когда моя мать и думать забыла, какой сегодня день недели. До последнего она встречала меня лучезарной улыбкой, когда я входил в общую гостиную, но так она улыбалась каждому, кто к ней приближался. Эти последние пятнадцать лет своей жизни она была счастливее, чем когда-либо, за нее все делали, а от нее самой ничего не требовалось, именно к этому она стремилась всю свою жизнь. А даже если бы она и не была счастлива, разве в мою задачу входило каждую среду на пару часов облегчать это ее страдание? И если да, то для кого: для нее, или для меня, или же для невидимых богов совести, которые так и остались в голове со времен моего религиозного детства? Это она обрекла меня на религиозное воспитание, вернувшись в церковь своей юности, как только родила своих собственных детей.

Середина шестидесятых, вся страна бухала и трахалась, но мои родители решили: а не сесть ли нам в машину времени и не вернуться ли на пару веков в прошлое, когда люди еще верили в Бога по-настоящему? Почитай отца своего и мать свою. Тот небесный законодатель чувствовал, что не все так просто, догадывался, подлец, что само по себе с почтением может не сложиться, без завета тут не обойтись. А может, это все относилось главным образом к его же собственному сыну, которому предстояло отправиться на землю, а то, того и гляди, остался бы без жизни вечной! Наверное, именно за этим я к ней ездил, ради этих милых медсестер, которые растроганно смотрели, как я здороваюсь с матерью. Если бы я послал кого-нибудь вместо себя, она бы и не заметила, я бы просто представил его персоналу, сообщив, что отныне исполнять обязанности сына будет он.

Когда первое время после смерти отца она жила в отдельной квартире при доме престарелых, в моих посещениях еще был смысл: я ходил в деревенский супермаркет за продуктами, которые она уже не могла донести; она сидела там целыми днями одна в своих полутора комнатах, в кресле-трансформере, которое я потом с какого-то перепугу перевез в собственную квартиру, вот тогда ей еще была нужна моя компания, но с тех пор, как она жила в закрытом отделении, ей уже никогда не приходилось быть одной: пятнадцать лет она день за днем проводила в общей гостиной вместе с другими старичками. Надо было заказать себе визитные карточки и раздавать их всем на своем пути, от самых дверей главного входа: нянечкам, медсестрам, аниматорам, уборщикам, волонтерам. Здравствуйте, я уже давал вам свою визитку? Я, тот самый Хороший Сын, смотрите, вот написано: Хороший Сын, видите? О моем прибытии возвещали бы трубачи, на заднем плане пиликали бы скрипки, прямо, блин, мюзикл какой-то, «Хороший Сын». Хороший Сын / Ведь он такой один. Таких уж нет / Он водит маму в туалет. (Этого, кстати, давно уже не требовалось; раньше, когда она жила в отдельной квартире этажом выше, я еще иногда усаживал ее на унитаз, но в закрытом отделении этим занимались специально обученные люди.) Хороший Сын / Он идеальный гражданин. Хороший Сын / Почти совсем еще блондин. Хорошим Сыном быть – всегда маман звонить. (Этого в последние пятнадцать лет тоже не требовалось, и мало того, сама она уже тоже не могла пользоваться телефоном.) Хороший Сын / Прогонит всякий сплин. И так далее, и так далее. Надежный, словно муэдзин. Почистит маме мандарин. От скуки лучший витамин. Рифмы так и просятся. Дочерям в этом плане сложнее. Не удивительно, что сестра гораздо реже ее навещала, к дочери не так просто рифмы придумать. Уже ничем тут не помочь / Такая уж у мамы дочь. Попробуйте-ка эту дочь / На встречу с мамой приволочь.