Холоп-ополченец. Часть II

Впереди всех ехало главное ополченское начальство. Князь Пожарский, Козьма Миныч Сухорукий и стрелецкий голова Баим Колаков. Ополченские сотники шли каждый впереди своей сотни. За нижегородской ратью потянулись ополчения других городов – смоляне, казанцы, дорогобужане, арзамасцы, вятичи, пермичи и другие. Шли в своих пестрых местных одеждах, со своим оружьем и татары, и мордва, и черемисы, и вотяки, и вогулы, и зыряне – вперемежку с русскими. В голове каждой городской рати несли городской значок и ехало верхом местное начальство. А сзади за каждой отдельной ратью тянулись возы с оружьем, с запасным снаряжением, с мукой, крупой, салом, живностью, солью и иным продовольствием, а к возам привязан был скот.

Ниоткуда нельзя было окинуть взглядом сразу все ополченье. Нижегородская рать уже давно скрылась из глаз, а из городских ворот всё тянулись и тянулись рати других городов, и конца им не видно было. Кто видел выход из Нижнего ополчения или встречал его на дороге, понимал, что это встала за свое спасенье и избавленье от иноземных ворогов, вся великая Русь. И всякий понимал, что такая рать не победить не может.

Как стали подходить к Балахне, Козьма Миныч подозвал Степку и приказал ему скакать к земской избе и велеть старосте Кухтину к ним навстречу выйти и с сыном старшим, коли сам он не догадался.

Степка с радостью поскакал вперед в Балахну.

У городских ворот толпилось много народу. Духовенство соборное вышло. Прослышали уж заранее, что идет ополченье. Кухтина здесь не было. Степка поскакал в земскую избу. Но там сказали, что с утра не бывал. Степка отправился к Кухтину на дом. Там тоже не было. И старшего сына не было. Младший сказал, что уже два дня как в Нижний Новгород выехал, к Козьме Минычу, казну еще повез и сына взял для береженья.

– Неужто не встретили? Уж не случилось ли беды? К ночи они выехали, чтоб Козьму Миныча захватить. Неужто шиши прознали да напали?

Степка велел меньшому сыну на лошадь сесть да выехать к Козьме Минычу, самому ему про то рассказать. Тот объяснил, что лошади нет. Двоих забрали Василий Нилыч с сыном, а третья в прошедшем месяце пала. Степка один поскакал, а младшему сыну велел пешком к воротам поспешать.

Но ополченье в Балахне не останавливалось, и Степка уж на дороге за городом нагнал князя с Козьмой Минычем.

– А Кухтин где? – спросил дядюшка.

Степка рассказал. Сильно разгневался Козьма Миныч. Опять обошел его тот негодяй. Ну, не гоняться же за ним. Ладно, не забудет ему Козьма Миныч.

В Юрьевец князь решил не заходить. Срезать прямо на Кинешму, а оттуда на Кострому. Там первую большую остановку сделать. Опасаться нечего. Лопата-Пожарский гонца прислал, что до Ярославля дорога свободна. Пробовали было казаки под Костромой задержать Лопату-Пожарского, но он их почитай что всех перебил. Не так много их было. А теперь Лопата повсюду заставы выставил и дозоры посылал.

XII

Во всех селах и городках ополченье с почетом встречали. Иной раз просил кто-нибудь из жителей, чтоб с собой взяли. Но Пожарский разрешал только тем, кто как следует одет был и оружье имел и хоть какой-нибудь запас в котомке.

Как в Кинешме подходили, тоже народу немало их в дороге поджидало, – старосты с хлебом-солью, попы с иконами. Стрелецкие старшины звали в город отдохнуть. Пока князь со стрелецким начальством разговаривал, из толпы вышел парень в коротком полушубке, в лаптях, – видно, тоже с ними проситься хотел.

Степка выскочил вперед и помчался навстречу подходившему.

– Михайла! – крикнул он во весь голос.

Козьма Миныч, говоривший со старостами, поперхнулся и, не договорив, поворотил коня и поскакал следом за Степкой. Старосты диву дались. Об важных делах говорили, а Козьма Миныч вдруг бросил их и к какому-то оборванцу навстречу поскакал.

Степка уже соскочил с коня и обнимал Михайлу, щупал его, все еще глазам не верил. Козьма Миныч повод выпустил и руками развел.

– Ты чего ж врал, Степка? – крикнул он. – Жив же он!

– Не врал он, Козьма Миныч, – заступился Михайла. – Так меня саданул казак, что замертво с коня скатился. Чуть не догола обобрали казаки и на дороге кинули. Мертвый де, чего с им возиться. Да и то помер бы на морозе, кабы не тот вон дед. – Михайла оглянулся назад и кивнул на старика, стоявшего поодаль. – За хворостом ездил, подобрал меня, в освяченной земле похоронить хотел, чтоб волки не сгрызли. А как на воз взвалил, я возьми да и оживи, – радостно засмеялся Михайла. – Выходил, дай ему бог мирной кончины. Возьми меня с собой, Козьма Миныч. Коли смерть принять, так хоть за божье дело.

– Ладно, Михайла, – сказал Козьма Миныч и оглянулся, чтоб велеть Степке попросить князя Пожарского одеть Михайлу и зачислить куда надо.

Но Степки не видно было. «Струсил, верно, – думает – ругать его стану, что Михайлу бросил», – решил Козьма Миныч.

Козьма Миныч, махнув Михайле, чтобы шел за ним, сам подъехал к Пожарскому и попросил за Михайлу, а потом поехал к поджидавшим его старостам.