Холоп-ополченец. Часть II

Когда Пожарский князь подъехал к воротам, он велел остановиться, вылез из саней, поклонился на все стороны, подошел к Козьме Минычу и стал его спрашивать, сколько казны собрано и сколько ратников в ополчении. Воевода и бояре даже обиделись на Пожарского, что он с простым купеческим старостой прежде разговаривать стал, чем с самыми важными людьми в городе. Но князь и внимания на то не обратил. Он ни о чем, кроме ополчения, думать не хотел.

VIII

С приездом князя Пожарского в Нижнем началось самое горячее время. Еще до того стали подходить ратники из разных городов. Надо было их принимать, устраивать, осматривать, тепло ли они одеты, есть ли у них оружие. Надо было сборы казны продолжать и закупки всякие делать. Хлопот и у Сухорукова, и у князя Пожарского было поверх головы. Козьма Миныч слово свое сдержал: отдал князю Степку для посылок и даже велел Домне выдать ему из хранившихся у нее Дорофеевых вещей всю одежу – и портки, и рубаху, и кафтан, и сапоги, и шапку.

Степка раздулся от гордости, как индюк, когда во всей новой одёже пошел первый раз к князю Пожаркому. Он по нескольку раз на день бегал теперь от князя то в земскую избу, то домой к Козьме Минычу, то в те избы, где стояли ратники.

Пожарский был им доволен.

Почти из всех тех городов, куда Козьма Миныч посылал грамоты, ратники уже собрались. Не было только никого из Казани. И слух такой шел, что и не будет оттуда никого. Казань давно с Нижним Новгородом не ладила. А последние годы особенно. Всеми городскими делами ведал там дьяк Шульгин. Он своим городом сильно кичился, считал, что Казань первый город по всему Поволжью. Главное – из-за того, что в прежние времена Казань была стольным городом татарского царства, только царь Иван Грозный ее покорил и к Московскому государству присоединил. Вот дьяк Шульгин и не мог снести, чтобы Нижний Новгород в чем-нибудь впереди Казани шел.

Про эту рознь и в Казани, и в Нижнем многие знали. Знал про нее и Иван Иванович Биркин. Когда он увидал, что ему никак не одолеть Сухорукова, он решил перебраться в Казань и попытаться оттуда перешибить Козьму Миныча: начать собирать ополченье в Казани и туда сзывать ратников.

Когда князь Пожарский приехал в Нижний, свара с Казанью была в самом разгаре. Он вызвал Сухорукова и стал с ним о том совет держать. Для задуманного ими великого дела от ссоры с Казанью большой вред мог выйти. Козьма Миныч и сам давно о том скорбел. Он предложил князю Пожарскому не посылать в Казань грамоту, а нарядить туда большое посольство, чтобы тем особый почет Казани оказать. Дьяк Шульгин в Казани тем временем уже проведал, что в Нижнем большая рать собралась и что тягаться с Нижним будет не легко. Но кланяться Сухорукову и первому набиваться на дружбу ему сильно не хотелось. Когда приехало посольство из Нижнего, все дело само собой уладилось. Коли до них с почетом, и они зла не попомнят – хоть и зла они никакого от Нижнего не видали. Теперь они пообещали прислать, как и другие города, в Нижний ратников и казны по силе возможности.

Биркину в Казани тоже не повезло. К тому же он узнал, что в Нижний переехал князь Пожарский, а на князя он очень полагался. Князь знал Биркина давно, еще у Прокопья Петровича Ляпунова видал. Биркин подумал и решил воротиться в Нижний. Князь Пожарский знал Биркина за дельного и оборотистого человека. От него ополчению большая польза могла быть: Козьма Миныч против этого не спорил. Для него ополченье выше всего стояло. Коли Биркин тут может им помощь оказать, пускай. Только бы он к Козьме Минычу не цеплялся. Когда и из Казани пришла рать, среди ополченцев пошли разговоры: чего их столько времени без пользы держат в Нижнем, отчего не ведут на Москву? Козьма Миныч сильно опасался, чтобы не вышло задержки из-за сбора запасов на ополченье. Страна кругом была разорена, ляхи и разбойные люди выкашивали рожь на корм лошадям, а во многих местах напуганные мужики просто бросили сеять и земля стояла запустошенная.

Своим приставам Козьма Миныч наказывал, чуть завидят обоз с хлебом, заворачивать к земской избе. Но обозов проходило мало. Козьма Миныч собирался послать Михайлу по селам, по монастырям да по поместьям – узнавать, где есть хлеб на продажу, и предлагать хорошую цену, лишь бы везли в Нижний.

Как-то утром Пожарский послал Степку к смолянам узнать, всем ли справили теплые тулупы и сапоги. У самых Ивановских ворот дорогу ему загородил длинный обоз. Степка остановился пропустить возы, когда его окликнул знакомый голос:

– Степан Дорофеич, а Степан Дорофеич! Ты чего ж старых знакомцев и признавать не хочешь?

Степка оглянулся. У третьего воза, нескладно загребая длинной рукой, шагал Савёлка.

– Ты, Савёлка? Жив, стало быть! – весело отозвался Степка. – А я было опасался, что твой князь шкуру с тебя спустил.

– Пошто? – немного смутившись, прервал его Савёлка, кивая на широкую спину шагавшего впереди нового приказчика, Дрона, с большой бородой лопатой. – Мы нашему князю завсегда…