Холод и яд

– Что «Фил»? – закатил глаза друг. – Если ты у неё любимчик, это не значит… Не значит… Вообще ничего это не значит, короче! Я ж нормально отношусь ко всему? – Артём кивнул, Фил кивнул в ответ. – А она, вместо того чтоб поговорить, жа-алуется. Мы б притёрлись, если б она матери не трындела про то, какой я троечник, неудачник и что взяли меня в этот лицей чудом и по ошибке.

– Фил, – Артём накрыл плечо друга ладонью и легонько сжал. – Оценки ведь не главное.

Фил рвано и болезненно прыснул, а потом выбросил недокуренную сигарету в окно:

– Ты матери моей это скажи!

Артём сочувственно вздохнул. А Фил продолжил карикатурно-писклявым голосом:

– Вот я ушла из девятого класса, пришлось мне официанткой работать. Потом отучилась в техникуме. Готовила. Повезло, что папа твой на моё коронное блюдо попал. А вот ты живёшь на всём готовом, так ещё и плевать на нас хотел.

Фил часто рассказывал, как его поносит мать, как она хочет видеть сына-отличника, который может хоть что-то сделать руками. И Артёму казалось, что жизнь друга – проклятый день сурка. Фил красноречиво обрисовал, как в воспитательную беседу вмешался отец, и внутри Артёма всколыхнулся гнев:

– Они не правы. Они же тебя воспитали… Таким. Они ж тебя контролировали. Это не мы с отцом. Два дерева по разные стороны дороги, блин!

– Не-а, – мотнул головой Фил. – Они считают, что я сам во всём виноват. А отец… – Фил провёл ладонью по лицу и буднично отмахнулся: – Забей, Артемон.

– Не могу, – пришла очередь Артёма нервно приподнимать уголки губ и мотать головой. – Мы волновались.

– Мы? – Фил многозначительно приподнял бровь и пьяно расплылся в улыбке. – Это то, о чём я думаю?

– Зависит от твоей испорченности, – буркнул Артём, внимательно глядя на друга.

Кажется, алкоголь начинал брать своё, и друг постепенно терял здравомыслие, тонул в пучине одних лишь неуправляемых эмоций. Артём рассерженно схватил бутылку и со всей злобой, переполнявшей его ото всей этой паршивой ситуации, запустил ею в стену. По бетону потекли коричневые разводы. Фил дёрнулся и криво осклабился:

– Может, ты и прав. Ты вот про Варю тут сказал. Вот кому повезло. У неё хоть батя и шишка, а её не шпыняет. Он не картинку из неё растит, а человека. А мама её… Нереальная женщина.

– Да, – усмехнулся Артём, – Яна классная.

– Варьку любят. Хоть она иногда и такую ерунду творит. – Артём укоризненно ткнул Фила локтем под рёбра, и тот сдавленно ойкнул. – Ну честно.

– Честно-честно, – монотонно выдохнул Артём.

Фил, в общем-то, не то чтобы и не был прав. Варю действительно родители обожали, едва ли не на руках носили, от того у неё всегда были достаточно романтические представления о жизни. От того Варька всегда казалась такой воздушной и неестественной в их компашке. Но без неё Артём не представлял своей жизни. «Да и Фил, – Артём многозначительно покосился на продолжающего разглагольствовать о Варином счастье друга. – Похоже, тоже к ней привык. А всё возбухал: как можно дружить с девчонками, да ещё и с такими… У них же ветер в голове».

– Она просто не понимает своей радости. Ей можно быть со своими взглядами на жизнь и своими путями. А мне… – Фил рассмеялся и вдруг посмотрел на Артёма пугающе холодно и трезво: – Я для них игрушка или собачка дрессированная. Как так: не захотел ходить на скрипку! Это же интеллигенция! Как так: учишься на «четыре»? Ты же Шаховской. Я ненавижу себя, Артемон. Потому что я в своей семье никто и звать меня никак. Я всё удивляюсь, как отец меня с балкона не выкинул. Ну, типа, неугодный ребёнок. Вис из Спарта, млять.

Артём резво подскочил и легонько встряхнул друга за плечи:

– Это не смешно, Фил.

– А мне смешно, – Фил скривился, – так смешно, Артемон, что сдохнуть хочется.

Артём прикрыл глаза и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся медленно считать до десяти. Чтобы не огреть друга оплеухой. В другой момент можно было бы, но не сейчас: Фил и в трезвом состоянии чрезвычайно вспыльчив, а с обнажёнными эмоциями – так вообще вспыхнет, как бензином облитый. Досчитав до десяти, Артём раскрыл глаза и медленно потянул друга на себя. Фил поднялся и даже умудрился встать на удивление твёрдо, так что невольно закрались сомнения, действительно ли друг пьян от коньяка.

– Фил, ты тот, кто ты есть. И мне ты нравишься таким. Живи, как жил. В конце концов, мы все гости в родительском доме.

– Кроме Вари, – фыркнул Фил.

Артём утомлённо закатил глаза:

– Вот далась тебе Варя…

– Не-а. Не даётся! – Фил не смог больше держаться и громко рассмеялся.

Глядя на него, Артём рассмеялся тоже и обречённо покачал головой: Фил неисправим. С ним чрезвычайно сложно говорить серьёзно, но от этого лишь интересней. Артём отвесил другу беззлобный подзатыльник, а Фил несильно пихнул его в ответ и, устало привалившись к стене, сполз обратно. Артём осуждающе нахмурился:

– И как ты теперь пойдёшь домой?

– Не пойду, – зевнул Фил, – да пошли они все.

Артём с тяжёлым вздохом подобрал рюкзак Фила, схватил его за руку и рванул на себя. Фил покорно поднялся, смахивая с лица волосы.

– Ну и куда мы?

– Ко мне. Поживёшь у меня. Пока дурь не выветрится.